Владимир Марков - Кенозёры

Пока я, прихлёбывая чаёк, слушал эту забавную историю, в избе появился ещё один гость, Серёгин товарищ из соседней деревни. Серёга продолжал посвящать меня в народную медицину. «Вот, например, — продолжал он, — когда проймёт понос, что ты будешь делать? Таблетки глотать? А у нас аптек нету. Лучшее средство — стакан водки с солью. И попа твоя будет — как крепость на замке!»

Новый гость (звать его Павлом) возразил: «Есть и подешевле лечение поноса, водку-то нынче и не всегда купишь. Вот мы дома так от всех болезней молоком козьим спасаемся. Коз-то завели год назад, раньше корову держали. Ну, понятно, молоко слабит — коровье. А козье и слабит, и крепит. Мы это и на себе проверяли не раз. Дело было в прошлом году. Только что обзавелись козами. Накануне напились мы с братаном бражки, а утром нас и пронесло: надо картошку садить, а нас из сортира выгнать нельзя. Бабка-то наша соседке пожаловалась, о нашем горе рассказала. А та ей и говорит: „Да ведь от поноса-то козье молоко — лучшее средство“. Зовёт нас бабка в избу, командует: „Пейте молоко!“ Ну, я уже был готов любую заразу выпить. Хряпнул банку и прилёг на диван. А братуха-то мой закочевряжился: он и коровьего-то раньше никогда не пил, а уж козьего — подавно. Но видит, что я полёживаю и не морщусь от судорог в заднем месте (а его, видно, поджимать стало), тоже осилил банку. Шлёпнулся, как лягушка, на карачки и так сидел, наверное, минут двадцать. А ведь сразу помогло. Посадили в тот день всю картошку в поле и ни разу в кусты не сбегали. Тут вот такая штуковина, по словам Гаюны Матвеевны, ветеринарши: козье молоко и крепит, и слабит, одним словом, по-научному, нормализует работу желудка».

Закончив чаепитие, мы вышли на улицу. Присели на скамеечку у крыльца. Солнце было ещё высоко, в озёрной глади отражались белые кучерявые облака, застывшие в ярком голубом небе. На деревне было тихо. Только чаячья воркотня на прибрежном песочке нарушала сельский покой. Закурили. Глядим, из-под горы, с берега, подымается к нам Василий Михайлович, старожил Кенозерья: «Мир честному народу!» Поздоровавшись, решил я и из дяди Васи вытянуть какую-нибудь лечебную тайну, ввёл его в курс нашего неоконченного разговора.

Василий Михайлович прикурил сигаретку и крякнул: «Да что тут рассказывать-то, лечимся тем, что Бог послал. При простуде нет ничего лучше баньки да стопки после парной. Это для мужика. А баба чаю с малиной напьётся, и вся хворь — вон!

Чтоб не соврать, так и быть, поведаю один секрет: как лечить экзему. Никому про то не рассказывал, потому как сам такой заразой не страдал и, понятно, сам от неё не лечился. Было это уже после войны, в Вильнюсе я служил. Солдатик старослужащий один страшно мучился. Изъела его всего экзема, видно, в окопах подцепил, на фронте. Прослышал об этом наш старшина, родом он был с Кубани. Я-то с ним ещё вместе воевал. Позвал старшина того мученика в каптёрку (при мне дело-то было) и говорит ему, мол, помажь, дорогуша, свои болячки любовной „отработкой“, и всё пройдёт. Мы с солдатом в толк не можем взять, что это такое: любовная „отработка“. А старшина смеётся и поясняет: с бабой переспишь, и „отработка“, что у неё на интимном месте останется, будет лекарством против экземы. А намазываться-то надо не единожды, а несколько дней подряд.

Прошёл, наверное, месяц. Старшина наш по болезни был уволен из армии, уезжал на свою Кубань. Провожал я его до поезда. И вдруг, откуда ни возьмись, нарисовывается тот солдат, страдалец наш. Суёт старшине бутылку спирту: в дорогу, мол. И спасибо! Лечение идёт успешно и даже очень приятно. Нашёл солдатик в Вильнюсе бабёнку, в благодарность даже жениться на ней готов. В общем, чтоб не соврать, хорошо стало человеку со всех сторон: выздоравливает и в любви каждую ночь купается. Так-то, повезло мужичку!»

Наша компания дружно обсудила такой необычный способ лечения. «Очевидное — невероятное, — сказал Серёга, — чего только на свете не бывает!» Пора было расходиться по домам.

Часовня в д. Вершино.

Произошла эта история в те времена, когда ещё колхозные поля овсами засевались и медведи по ним гуляли, как по своим вотчинам. Сейчас хозяина тайги не встретишь вблизи деревень. В глухих лесах, далеко от жилья человеческого он обитает. Овсы-то давно крестьяне перестали сеять.