Ингеборг Бахман - Рассказы

- Ты лжешь! - Мара вызывающе скрестила на груди руки и нагло смотрела на Шарлотту. - Ведь твоя профессия, музыка, не может тебя интересовать. Это одно воображение. Любить. Любить - вот в чем дело... Любить - это все. - Она смотрела мрачно и решительно, но уже без наглости.

Шарлотта смущенно пробормотала:

- Мне это не кажется таким важным. Я о другом хотела поговорить.

- Другое не важно.

- Ты хочешь сказать, будто лучше меня знаешь, что важно, а что нет?

Мара соскользнула с кресла, уселась на полу по-турецки и мрачно молчала. Потом заговорила снова, как человек, который владеет всего немногими словами и нарочно их подчеркивает, чтобы усилить их воздействие:

- Меня просто ничего не интересует. Я думаю только о любви. И потому тебе не верю.

Возможно, Мара и в самом деле ничего другого не хотела, она по крайней мере не притворялась, будто чем-то интересуется, была достаточно честна, чтобы это признать, и, видимо, была права; а многие другие, кто этого не признавал, лгали самим себе и всеми силами заслонялись от истины у себя в учреждениях, на заводах, в университетах.

Маре как будто бы что-то пришло в голову, и она робко добавила:

- Я слышала тебя по радио на прошлой неделе. В том концерте. По-моему, ты очень хорошо играла.

Шарлотта протестующе передернула плечами.

- Очень хорошо, - повторила Мара и кивнула. - Может, ты и впрямь что-то умеешь, и, наверное, ты честолюбива...

- Не знаю, - беспомощно ответила Шарлотта. - Можно это назвать и так.

- Не злись! - Мара поднялась и обвила руками шею Шарлотты. - Ты восхитительна. Я готова все делать, верить во все, что ты скажешь. Только люби меня! Люби меня! Но я буду все ненавидеть из ревности - музыку, рояль, людей, все-все. И в то же время буду тобой годиться. Позволь мне у тебя остаться. Она одумалась и опустила руки. - Да поступай как знаешь. Только не прогоняй меня. Я буду все для тебя делать, будить тебя по утрам, приносить чай, почту, подходить к телефону, я могу для тебя стряпать, бегать вместо тебя по делам, ограждать от всякого беспокойства. Чтобы тебе было легче делать то, что ты хочешь. Только люби меня. И люби только меня.

Шарлотта схватила Мару за оба запястья. Вот она и привела ее туда, куда хотела. Она прикинула ценность своей добычи - хороша, годится. Нужное ей существо найдено.

Идет новая смена, и теперь Шарлотта сможет взять мир в свои руки, дать имя своему спутнику, определить права и обязанности, отменить все прежние картины и нарисовать первую новую. Ведь это был мир картин, и он останется таким, когда будет стерто все, что сказано в осуждение того и другого пола, что сказано о них вообще. Картины останутся и тогда, когда равенство и неравенство полов и все попытки определить их природу и их правовые отношения давно станут пустыми словами и сменятся новым пустословием. Эти картины и образы продержатся долго и породят новые, даже если краски на них поблекнут и от сырости выступят пятна. Образ Охотницы, Великой матери и Великой блудницы, Самаритянки, Манящей из бездны и Вознесенной к звездам...

Я не рождена ни в одном из этих образов. Потому и стремлюсь с ними покончить. Потому и мечтаю о другом, противоположном образе и мечтаю создать его сама. У него еще нет имени. Еще нет. Сперва сделать скачок, перескочить через все, уйти окончательно, когда бьет барабан, когда по полу расстилается красное сукно и никто не знает, чем это кончится. Жить надеждой на царство. Не царство мужчин, но и не царство женщин.

Ни то ни другое.

Она больше не могла ни на что смотреть, ее веки налились тяжестью и устало смыкались. Сейчас она видела не Мару и не комнату, где находилась, а свою последнюю потайную комнату, которую ей отныне придется запереть навсегда. В этой комнате развевается знамя белой лилии, и стены в ней белые, и водружено это знамя. Мужчина Франц мертв, и мужчина Милан мертв, мертв и некий Луис, мертвы все семеро, чье дыхание она ощущала над собой. Они испустили дух - те, кто искал ее губы и входил в ее тело. Они были мертвы, и все подаренные ими цветы сухо шелестели в их сложенных на груди руках: цветы были им возвращены. Мара не узнает, не должна узнать, что такое комната с покойниками и под каким знаком они убиты. По этой комнате расхаживала она одна, как дух среди духов. Она любила своих покойников и приходила тайком, чтобы их повидать. Дом скрипел и трещал, потолок грозил обвалиться под завывания утреннего ветра, который трепал крышу. Ключ от комнаты, это она еще помнила, она носила под рубашкой... Ей что-то снилось, но она еще не спала. Мара не смеет об этом спрашивать, иначе она тоже окажется среди мертвых...