Айвен Саутолл - Джош

Бежал, громко плача, бросив возле Джоша свое ржавое ведерко.

Деньги... где же он их обронил? Может, в лесу, когда убегал от кролика? А может, на насыпи? Или когда лез через проволочное ограждение и свалился? А может, на дне пруда?

Сынок отбежал уже далеко, но слышно было, как он орет, будто его режут.

20

Джош Плаумен шагал по желтому жнивью к желтому горизонту, туда, где начиналась широкая желтая равнина, на которой некогда люди умирали от жажды и лишений - если повезет. Куда люди уходили и пропадали, рассчитывая, что там их ни за что не отыщут. На придорожном указателе значилось: "Мельбурн, 110 миль". Удивительно. От Мельбурна считалось только 95. Шагал, прихрамывая, опираясь на палку, за плечами болтался пустой рюкзак, в карманах, где должны быть деньги, тоже пусто. Шел и грыз увядшую морковку. Думал о тете Кларе. Думал о Лоре. Думал о Сынке. Сочинял записку, которую найдут рядом с его телом.

Я не знаю, тетя Клара, почему все так вышло. Просто у меня врожденный дар - нарываться на неприятности. Раз - закрутилось, и пошло-поехало. Так всегда бывает. Где что не так, там обязательно я. А вот где мои деньги этого я не знаю.

Посмотрите на мои руки: все ногти обломаны. Это я в земле копался, искал монетки. Четыре недели тяжкого труда. По субботам я расчерчивал теннисные корты. По воскресеньям подстригал газоны. Экономил на всем. А этот постреленок только сунется туда - и сразу найдет, можно не сомневаться.

Мне очень жаль, тетя Клара, но откуда я знал, что маленький людоед побежит домой с ревом? Я его пальцем не тронул. Я, если б схватил его за горло, так бы вот, кажется, и придушил. Вымогатель паршивый. Уж у него-то деньжата водятся. Монетки под матрацем, монетки под половицей. Монетки зарыты в саду. Запирайте свое серебро, тетя Клара. Он же готовится в преступники. Не про то вы ему рассказываете, тетя Клара... Он вот наслушался о египетской резне. Но ведь если господь бог может рубить у людей головы, почему же тогда Сынку нельзя за их счет поживиться? А вы говорите, они живут в открытую, друг у друга на виду. Да в этом поселке, наверно, от таких, как он, каждый вынужден втихую откупаться.

Теперь насчет Лоры. Вы должны понять, тетя Клара: Лора - хищница. Вас при этом не было, вы не поверите. Из-за таких, как она и этот Сынок, у вас в поселке просто страшно жить. Да я бы не пошел к ней домой, даже если б надо было пожар у них заливать. Пусть рвет на себе волосы - ничем не могу быть полезен. Пусть кричит со всех крыш - мне дела нет. Если повесится на люстре - пошлите цветы. Позволить, чтобы она запустила в меня когти? Да я бы от нее всю жизнь не отделался. Я еще мальчик, я пока жениться не собираюсь.

Мне все равно, что они вам будут рассказывать, тетя Клара. Мне все равно. Все равно. Я не знаю, как это случилось. Что-то такое затевалось. А я как раз проходил мимо. Чему быть, того не миновать, если окажешься поблизости.

Он брел в желтую даль и разговаривал с птицами. Это были вороны. Пронзительно каркающие черные вороны. После них остаются лишь чистые кости. Прочь, мерзкие стервятники. Поищите другое место и другое тело. Разве вы не видите, что я еще дышу?

Это как история, тетя Клара. Как война. Просто я там оказался. Тот человек, что приходил к нам в школу, опираясь на палку, он нам рассказывал о войне. Мы хохотали как безумные. Потом, говорил он, обязательно нужно посмеяться, хоть в самое то время тебе совсем не до смеху. Потом, говорил он, все выглядит так, словно человеческую трагедию разыгрывают шуты. Я как раз об этом сейчас размышляю, тетя Клара, и мне это час от часу становится яснее. Он не рассказал нам, как его скрючило. Не рассказал, как чуть не погиб. Я прочитал об этом в книге, написанной кем-то другим, в истории его полка: мама эту книгу в библиотеке откопала. Там, тетя Клара, было все, о чем он говорил. Было все, но страшно серьезно, без всяких шуточек. Они все были героями, и все были как железные. Никто не дрогнул. Никто не намочил штаны. Живой человек, говорил он, должен уметь смеяться.

Что ты делаешь, Джош?

Смеюсь.

С такой вытянутой физиономией?

- Я смеюсь!

Противно смотреть, когда мальчишка плачет.

Джош уселся на камень, одной рукой подперев подбородок, другой отгоняя от глаз мух.

Маленькая Лора Джонс, что я с тобой сделал? Тетя Клара, может, и поймет, но ты никогда. Ты прочитала мне свое стихотворение, ты прыгнула ради меня с моста, рисковала ради меня жизнью, напекла для меня блинов, а я обошелся с тобой как бессердечный негодяй.

Я плачу о тебе. Слез нет, но я о тебе плачу.