Оноре Бальзак - Утраченные иллюзии

Твой несчастный брат

Люсьен.

P. S. Много причинил я тебе огорчений своим легкомыслием; со временем ты узнаешь все и простишь меня. Впрочем, будь покойна: один добрый человек, купец Камюзо, которому я доставил столько волнений, зная, как мы с Корали страдали, взялся, как он выразился, уладить это дело".

- Письмо еще влажное от слез!-сказала она Давиду, и в ее взгляде, исполненном жалости, промелькнуло нечто от ее прежней любви к Люсьену.

- Бедный мальчик, как он должен страдать, если его любили так, как он пишет!-вскричал счастливый супруг Евы.

И муж и жена забыли все свои горести при этом стенании безысходного горя. В эту минуту вбежала Марион, крича:

- Сударыня, вот и они! Вот и они!..

- Кто?

- Дублон со своими людьми, лукавый их принес! Кольб там воюет с ними, Сейчас продадут...

- Полно, полно! Не волнуйтесь, не вывезут!-донесся из комнаты, смежной со спальней, голос Пти-Кло.- Я только что подал апелляционную жалобу. Мы не можем согласиться с постановлением, обвиняющим нас в недобросовестности. Я и не подумал защищаться в этой инстанции.

Чтобы выиграть время, я предоставил Кашану тешиться болтовней. Я уверен, что еще раз одержу победу в Пуатье...

- Но ар что станет эта победа?-спросила г-жа Сешар.

- Вознаграждение, если вы выиграете дело, и тысяча франков, если проиграете.

- Боже мой!-вскричала бедная Ева.- Не страшнее ли болезни такое лекарство?

Услыхав этот крик невинности, прозревший при свете правосудия, Пти-Кло смутился, столь прекрасной показалась ему Ева. Но тут вошел Сешар-отец, вызванный Пти-Кло. Присутствие старика в спальне его детей, подле колыбели внука, улыбавшегося несчастью, придало законченность всей сцене.

- Папаша Сешар,- сказал молодой стряпчий,- вы должны мне семьсот франков за выступление по вашему делу; вы, разумеется, взыщете их с вашего сына, попутно с платой за наем мастерской.

Старый винодел уловил колкую насмешку в тоне голоса и выражении лица Пти-Кло.

- Вам выгоднее было бы поручиться за сына!-сказала Ева, отходя от колыбели, чтобы поцеловать старика.

Давид, удрученный зрелищем толпы зевак, собравшихся перед его домом, где шло сражение между Кольбом и людьми Дублона, молча пожал отцу руку.

- А какими судьбами я мог задолжать вам семьсот франков? -спросил старик у Пти-Кло.

- А такими, что я вел ваше дело. А поскольку речь идет о квартирной плате, вы, стало быть, в долгу передо мной заодно с вашим должником. Ежели ваш сын не покроет эти издержки, придется их покрыть вам... Но все это вздор! А вот дело посерьезнее: не пройдет и двух-трех часов, как Давид может очутиться в тюрьме. Неужто вы это допустите?

- А велик ли долг?

- Да что-то около пяти или шести тысяч франков, не считая того, что он должен вам и жене.

Старик насторожился; он недоверчиво поглядел на трогательную картину, представшую перед его глазами в этой белой и голубой комнате: прекрасная женщина, вся в слезах, Склонилась над колыбелью. Давид, вконец изнемогший под гнетом горестей, стряпчий, который, надо полагать, заманил его сюда, как в ловушку... Медведь подумал: "А полно, не желают ли сыграть на его родительских чувствах?"- и побоялся попасть впросак. Он подошел к колыбели, приласкал младенца, протянувшего к нему ручонки. Среди всех волнений последних дней ребенка по-прежнему холили, как какого-нибудь наследника английского пэра, и на его головке красовался вышитый чепчик на розовой подкладке.

- Э, Давид - человек ученый, он должен знать способ расчесться. Умел войти в долги, сумеет и выпутаться из них! А с меня довольно забот о внуке!-сказал этот дедушка.- И его мать меня одобрит.

- Я позволю себе переложить на чистый французский язык ваши истинные чувства,- с язвительной миной сказал стряпчий.- Полноте, папаша Сешар! В вас говорит зависть к сыну. Сказать вам все начистоту? Давид своим нынешним положением обязан только вам; вы втридорога всучили ему вашу типографию, вы разорили его этой поистине ростовщической сделкой! Да, да! Нечего качать головой, ведь вы прикарманили денежки за газету, проданную братьям Куэнте, а это была единственная ценность вашей типографии... Вы ненавидите сына не только потому, что ограбили его, но и потому, что из него вышел человек, на голову выше вас! Вы рисуетесь любящим дедушкой, чтобы скрыть равнодушие к сыну и невестке: любовь к ним обошлась бы вам недешево hit et nunc 1, тогда как внук будет нуждаться в вашей любви только estremis 2. Вы выказываете любовь к малышу, вы боитесь, как бы не сказали, что вы не любите никого из своих родных. Ну, а вы не желаете прослыть человеком бездушным! Вот какова подоплека ваших чувств, папаша Сешар...