Мигель Сервантес - Странствия Персилеса и Сихизмунды

В это время с Периандром и Ауристелой поравнялись их спутники, и им поневоле пришлось прервать беседу, а между тем то была первая их беседа о делах сердечных, ибо вследствие необычайной скромности Ауристелы Периандр до сих пор не отваживался говорить с ней по секрету, и так, из особой предосторожности пустившись на хитрость, они и слыли братом и сестрой среди всех, кому случалось с ними сталкиваться. Один лишь нечестивец Клодьо благодаря своему из ряду вон выходящему хитроумию был недалек от истины.

До Рима паломникам оставался еще один день пути, и вот накануне вечером они остановились в гостинице, где вечно происходили всякие чудеса, и одно из чудес, если только можно его так назвать, произошло и с нашими путешественниками. Когда все уже сидели за столом, стараниями хозяина и благодаря усердию слуг ломившимся от яств, из смежной комнаты вышел приятной наружности странник, держа в левой руке письменные принадлежности, а в правой - тетрадь, и, приветливо со всеми поздоровавшись, заговорил на языке кастильском:

- Страннические одежды, которые вы на мне видите, обязывают носящего их просить милостыню, обязывают они к тому и меня, но только я буду просить у вас особой, необычной милостыни, и вы без помощи сокровищ или же какого-либо другого щедрого подаяния меня обогатите. Я, сеньоры, человек незаурядный: одной половиной моей души владеет Марс, а другой - Меркурий и Аполлон. Несколько лет я упражнялся в военном искусстве, а еще несколько лет, уже в более зрелом возрасте, посвятил наукам. Я отличился на войне и приобрел некоторую известность в мире ученых. Я издал несколько книг, и они имели успех не только у людей несведущих - знатоки также одобрили их. Голь, как говорится, на выдумки хитра, вот и я тоже люблю фантазировать и что-нибудь придумывать, и пришла мне недавно в голову мысль новая и даже отчасти странная, а именно - я задумал чужими руками выдать в свет книгу, трудиться над ней, повторяю, будут другие, а весь барыш - мне. Книга будет называтьсяАфоризмы странников ; представляет же она собой сборник почерпнутых из житейского опыта изречений, а собираю я их таким образом: если некто, с кем у меня происходит встреча в дороге или где-либо еще, покажется мне человеком неглупым и добродетельным, то я обращаюсь к нему с просьбой записать вот в эту тетрадь что-нибудь поучительное, что-нибудь этакое назидательное, и так мне посчастливилось собрать более трехсот афоризмов, и все они заслуживают внимания и достойны быть напечатанными, причем напечатаю я их не под своим именем, а под именами их авторов, ибо каждому вменяется в обязанность поставить под афоризмом свою подпись. Так вот какого рода милостыни я прошу и не променяю ее на все золото мира.

- Прочтите нам что-нибудь из вашей тетради для образца, - сказал Периандр, - а уж там мы постараемся что-нибудь для вас придумать.

- Нынче утром здесь были проездом странница и странник, - сообщил испанец. - Узнав же, что они испанцы, я обратился к ним с обычной своей просьбой, и тогда странница продиктовала мне по неграмотности следующее:

"Я предпочитаю быть дурною женщиной - и желать исправиться, нежели быть хорошей - и замышлять недоброе".

Она велела подписать за нее так:Странница из Талаверы . Странник также оказался неграмотным и продиктовал мне вот что:

"Нет более тяжкой обузы, нежели распутная жена".

Подписался я за него так:Ламанчец, Бартоломе . Вот в какую форму я просил бы вас облечь афоризмы. Я нимало не сомневаюсь, что такие люди, как вы, подарят мне наилучшие афоризмы, которые составят украшение и явятся гордостью моей книги.

- Все ясно; я первый хочу исполнить свой долг, - объявил Крорьяно и, взяв у странника перо и тетрадь, записал:

"Воин, павший в бою, доблестнее спасшегося бегством".

Под этим он поставил свою подпись:Крорьяно . Потом сделал запись Периандр:

"Счастлив тот воин, который знает, что, в то время как он сражается, на него взирает его государь".

И он подписался. После него сделал запись Антоньо:

"Слава воинская, вырезанная на меди стальным резцом, долговечнее всякой иной".

Подписался он:Варвар Антоньо . Таким образом, все мужчины оставили записи в тетради старика; тогда старик обратился с тою же просьбой к дамам, и первая вызвалась Руперта. Она написала:

"Только красота, сочетающаяся со скромностью, имеет право называться красотою. Красота же без скромности - это не красота, а всего-навсего миловидность".

И поставила свою подпись. Ее примеру последовала Ауристела и, взяв перо, написала: