Мигель Сервантес - Странствия Персилеса и Сихизмунды

- Если уж на то пошло, сеньоры алькальды, так Мари Кобеньо уже давно жена Тосуэло, а он ее муж, и это так же верно, как то, что моя мать - жена моего отца, а мой отец - муж моей матери. Мари беременна и не в состоянии ни танцевать, ни плясать. Повенчайте их, и пусть дьявол пропадет пропадом, а кого господь соединил, того и апостол Петр благословил.

- А ведь ты дело говоришь, девушка, ей-богу, право! - рассудил Тосуэло. - Они друг другу пара: что он, что она -чистокровные христиане , имущества - сколько у него, столько же и у нее.

- Ну вот и отлично! - заметил Кобеньо. - Позовите сюда мою дочку - она все сейчас приведет в ясность, она у меня за словом в карман не лезет.

Мари Кобеньо была отсюда далеко; когда же она приблизилась, то первыми ее словами были:

- Не я первая, не я последняя оступилась и свалилась в ров. Тосуэло мой супруг, а я - его супруга. Если наши родители нас не повенчают, господь все равно простит нас.

- Так, так, дочка! - сказал ее отец. - А что стыд на мою голову, это мне, по-твоему, как с гуся вода? Нет уж, коль скоро дело сделано, пусть алькальд Тосуэло даст ему ход, раз оно так далеко у вас зашло.

- Алькальд Кобеньо рассуждает, как все старики! - заметила первая девушка. - А ну-ка, детки, протяните друг другу руку, если только вы этого не сделали раньше, будьте, как велит наша мать - святая церковь, едина душа, а теперь идемте танцевать под вяз - есть из-за чего портить себе праздник!

Тосуэло присоединился к мнению девушки, молодые протянули друг другу руку, спор прекратился, и опять пошли танцы и плясы. Вот если бы так кончались все тяжбы, то ретивые перья судейских были бы сухи и полысели бы от бездействия.

Периандру, Ауристеле и прочим странникам показался занятным этот бой, который дали любовники, и приятно было им поглядеть на деревенских девушек - девушки, все как одна, показались им верхом и пределом человеческой красоты.

Периандр предложил не заходить в Толедо - об этом его попросил Антоньо-отец, не чаявший, как дождаться той минуты, когда он окажется у себя на родине и увидит отца и мать, а между тем до его родных мест было уже недалеко, и еще он привел тот довод, что для осмотра такого города, как Толедо, с его достопримечательностями нужно гораздо больше времени, - в спешке они все равно, мол, не осмотрят город как следует. Порешили странники не заходить и в Мадрид, где в ту пору находился двор: они опасались, что их что-нибудь может там задержать. Укрепила же их в этой мысли пожилая странница: она сказала, что в Мадриде много недорослей, которые, сами будучи людьми ничтожными, выдают себя за потомков людей великих, и вот для этих желторотых птенцов любая хорошенькая женщина, независимо от ее душевных качеств, служит приманкой: любовная блажь в душевных свойствах не разбирается, она смотрит только на наружность.

К этому Антоньо-отец со своей стороны прибавил:

- Значит, нам придется прибегнуть к той самой хитрости, к какой прибегают во время перелета журавли: на горе Лимав их подстерегают хищные птицы, однако журавли в предвидении этой опасности пролетают над горою ночью; при этом каждый держит в клюве камень, чтобы не выдать себя курлыканьем. Нам же всего безопаснее идти берегом славной реки, тогда город останется у нас справа - мы осмотрим его как-нибудь в другой раз, а сейчас пойдем через Оканью в Кинтанар де ла Орден: это и есть моя родина.

Странница, выслушав, какой путь следования предлагает Антоньо-отец, объявила, что пойдет своей дорогой, более для нее удобной. Милая Рикла дала ей две золотые монеты, и после изъявлений учтивости и признательности странница со всеми простилась.

Паломники наши побывали в Аранхуэсе, а как дело было весною, то он особенно пленил и увеселил их взор. Они увидели его ровные, широкие улицы, коим служили как бы защитой и охраной бесконечные ряды дерев, которых листья свежею своею зеленью напоминали мелкие, чистой воды, изумруды; еще они увиделислияние двух славных рек - Энареса и Тахо , их поцелуи и объятия, и полюбовались их водяными горами; подивились они тому порядку, в каком здесь содержатся цветники, а равно и многоразличию цветов; посмотрели на пруды, где больше рыбы, нежели песку, и на чудесные плодовые сады, где каждая ветвь сгибалась под тяжестью плодов. Коротко говоря, Периандр уверился, что местность эта вполне заслужила ту славу, которая о ней идет по всему миру.

Из Аранхуэса путники направились в Оканью, и здесь Антоньо-отцу подтвердили, что родители его живы, и еще он узнал много приятных для него вещей, о чем в своем месте будет сказано.