Уильям Шекспир - Все хорошо, что хорошо кончается

Он у храбрейших. Долго он держался,

Но старость-ведьма злобно к нам подкралась

И вывела из строя!.. - Как отрадно

Мне говорить о нем! В младые годы

Имел он острый ум, что часто видим

И в нашей молодежи. Но их шутки

На них же обращаются самих,

Не смягчены учтивостью придворной;

А в гордости его не замечалось

Презренья, гнева, горечи: в ней мог

Лишь равный пробудить их. Честь его,

Как точные часы, минуту знала,

Когда заговорить; его язык

Тогда повиновался стрелке. В низших

Он видел существа иного ранга,

Но к их рядам склонял свое величье,

Их этим возвышал; хвалой их скромной

Смирял себя. Такого б человека

За образец взять нашей молодежи,

Тогда б ей стало ясно, что она

Идет назад!

Бертрам

Мессир, хвала такая

Прекраснее, чем на его гробнице:

Та надпись славит его память меньше,

Чем царственная речь.

Король

О, будь я с ним! Сказал бы он (вот точно

Его я слышу - слов разумных всуе

Не рассыпал, но сеял, чтоб взросли

И дали плод): "Я не желаю жить..."

Так грустно он порою говорил,

Когда забавам наставал конец:

"Я не желаю жить, когда не станет

В лампаде масла, чтоб не быть мишенью

Для юности, готовой презирать

Все, что не ново, отдавать вниманье

Лишь внешности - свою меняя верность

Быстрей, чем моды". Вот чего хотел он.

За ним вослед и я того ж хочу:

Раз не могу ни воска я ни меда

Нести в свой дом, пора мне прочь из улья

Работникам дать место.

2-й Вельможа

Вы любимы:

Кто и молчит о том, без вас страдал бы.

Король

Я только место занимаю. - Граф!

Давно ль врач вашего отца скончался?

Он славился...

Бертрам

С полгода, государь.

Король

Будь он в живых, к нему б я обратился.

Граф, вашу руку. - Всех других леченьем

Измучен я. Во мне болезнь с природой

Ведут борьбу. - Граф, мне мой сын родной

Вас не дороже!

Бертрам

Государь, я взыскан!

Фанфары.

Уходят.

СЦЕНА 3

Руссильон. Комната в замке Графини.

Входят Графиня, Управитель и Шут.

Графиня

Теперь я готова слушать вас. Что вы хотели сказать об этой благородной девице?

Управитель

Графиня, мне бы хотелось, чтобы то усердие, с каким я всегда старался идти навстречу вашим желаниям, было вписано в календарь моих прошлых заслуг; потому что, когда мы сами прославляем свои заслуги, мы раним свою скромность и пятнаем чистоту своего усердия.

Графиня

Что тут делает этот плут? Убирайся-ка отсюда, приятель! Я не всем жалобам верю, которые поступают на тебя, но в этом моя слабость. Я ведь отлично знаю, что у тебя хватит глупости задумать любую плутню и наглости исполнить ее.

Шут

Вам небезызвестно, графиня, что я бедный малый.

Графиня

Ну хорошо, так что же?

Шут

Нет, ваша светлость, это совсем не хорошо, что я беден. Хоть большинство богачей и осуждено на вечную муку, но все-таки, если ваша светлость дадите мне разрешение жениться, мы с Изабеллой уж как-нибудь да устроимся.

Графиня

Так ты непременно хочешь нищенствовать?

Шут

Я прошу вашего разрешения в этом деле.

Графиня

В каком деле?

Шут

В нашем с Изабеллой. Служба не то, что наследство. А я полагаю, что не будет мне благословения божьего, пока я не обзаведусь потомством: ведь дети, говорят, благословение божие.

Графиня

Скажи мне причину: почему ты хочешь жениться?

Шут

Грешное тело мое этого требует. Плоть моя вопиет, а плотью, как известно, дьявол правит.

Графиня

И это все причины, ваше преподобие?

Шут

Сказать правду, графиня, есть у меня и другие причины, притом священные.

Графиня

Может мир узнать их?

Шут

Я был, графиня, грешным созданием, как и вы и все, кто сотворен из плоти и крови; так вот, я и хочу жениться, чтобы мне раскаяться.

Графиня

Не столько в грехах, сколько в женитьбе.

Шут

У меня совсем нет друзей, графиня, а через жену я надеюсь их приобрести.

Графиня

Такие друзья - враги твои, плут.

Шут

Вы судите слишком поверхностно о дружбе, графиня. Эти мошенники будут за меня делать все, что мне надоело. Кто пашет мою землю, тот сберегает мою упряжку, а в мое пользование отдает урожай. Если он мне и наставляет рога, то я пользуюсь его трудами. Кто утешает мою жену, тот ублажает мою плоть и кровь. Кто ублажает мою плоть и кровь, тот любит мою плоть и кровь: ergo, кто целует мою жену, тот мне и друг. Если бы люди умели довольствоваться своей участью, то в браке не было бы ничего страшного. И Чарбон, молодой пуританин, и Пойзам, старый папист, - как бы ни разделяла их сердца религия, - головы у них одинаковые: они могут сшибиться рогами, как олени в стаде.