Вальтер Шелленберг - Лабиринт

Действительно Гейдрих оказался в сложном положении. Пока успехи располагали к нему Гитлера, но он ни в коем случае не чувствовал себя в безопасности и не знал, как справиться с препятствиями, которые возникали из-за соперничества между ним, Гиммлером и Борманом.

Открыто напасть на них было опасно во все времена, ибо Гитлер еще сильнее, чем Гиммлер, заботился о внутренней лояльности СС. Гейдрих понимал, что, в любом случае, уже поздно. Подчинение Гитлера их влиянию и поворот против Гейдриха были делом времени. Вскоре это время наступило. Гейдрих подумывал о включении меня в свиту фюрера, но я сумел его отговорить. Перед моим отьездом в Берлин он снова заговорил о своем предложении. Для него было особенно важно, чтобы его интересы отстаивал кто-нибудь на самом верху. Он полагал, что для меня неплохо было бы некоторое время докладывать непосредственно высшему руководителю. В конце концов мы пришли к компромиссу: я должен был еще на месяц остаться в Берлине, а он тем временем устроил бы мое прикомандирование к штаб-квартире. Однако из этой затеи ничего не вышло. Вскоре я выехал в Гаагу для совещания с техническими специалистами по поводу ультракоротковолновых передатчиков.

Именно здесь, в Гааге, в июне 1942 г. до меня дошло телетайпное сообщение о попытке покушения на Гейдриха и его тяжелом ранении. Мне приказали срочно вернуться в Берлин.

Я недоумевал, кто же стоял за покушением и вспоминал о недавних трениях между Гиммлером и Борманом. Я мог ясно представить, что люди, знакомые с методами Гейдриха, опасаются его. Оба его противника знали, что он не остановится ни перед чем, если под угрозой окажутся его планы. Его успехи в протекторате, должно быть сильно, раздражали Гиммлера, и напряжение в отношениях между ними возросло до предела, иначе Гейдрих не говорил бы об этом все время, пока мы с ним общались. В обычае Гитлера и Гиммлера было управлять, натравливая своих товарищей друг на друга. Однако проделать подобное с Гейдрихом было невозможно. К тому же, будут главой имперского управления безопасности и исполняющим обязанности рейхспротектора, он стал слишком могущественной для них фигурой. Внезапно я вспомнил об эпизоде, о котором мне рассказывал Гейдрих. Его вызвали для доклада Гитлеру о некоторых экономических проблемах протектората. Он уже довольно долго прождал перед бункером, когда оттуда неожиданно вышел фюрер в сопровождении Бормана. Гейдрих, как полагалось, поприветствовал его, ожидая приказа начать доклад. Гитлер уставился на него, и по его лицу пробежала неприязненная гримаса. Доверительно и непринужденно подхватив фюрера за руку, Борман вновь увел его в бункер. Гейдрих подождал, но фюрер так и не вернулся. На следующий день Борман заявил Гейдриху, что его доклад фюреру более не интересен. Хотя это было сказано самым дружелюбным тоном, Гейдрих почувствовал за ним неистребимую ненависть. Недовольство Гитлера в данном случае было очевидным, и скорее всего, проистекало из намеков и клеветнических высказываний Бормана и Гиммлера.

Любопытно, что в ходе моей последней беседы с ним, Гейдрих, несмотря на уверенность в своих силах показался мне испуганным. Несомненно, он был полон предчувствий и его озабоченность тем, чтобы устроить меня в окружение Гитлеру, проистекала именно из этого.

Покушение на него, разумеется, повлияло на работу центрального ведомства в Берлине. Вместо гула, свидетельствовавшего о деловой активности, здесь воцарилась тишина, вызванная атмосферой недоверия, чуть ли не страха. Как же это могло случиться?

Гиммлер приказал мне немедленно вылететь в Прагу, где уже работали руководители IV и V отделов, Мюллер и Нобе. Я договорился о встрече с Мюллером, который обещал мне коротко изложить полученные сведения. Гейдрих, в бессознательном состоянии, находился в госпитале, и лучшие враги пытались спасти ему жизнь. Осколки гранаты впились в его тело, создав многочисленные очаги инфекции. В ранг попали куски ткани из его одежды и усилили опасность для его израненной селезенки. На седьмой день началось общее заражение крови, которое быстро привело к смерти. До самого конца он был под присмотром профессора Гебхарта, чьи рекомендации вызвали серьезную критику со стороны других специалистов. Некоторые предлагали провести операцию и удалить поврежденную селезенку, чтобы избавиться от главного источника инфекции.

Позднее Мюллер сообщил мне подробности покушения. Гейдрих возвращался с загородной виллы на Градганы. Он сидел рядом с водителем(это не был его личный шофер) в своем большом мерседесе. В пригороде машина должна была сделать крутой поворот и замедлила ход. Вдоль дороги с небольшими интервалами стояло три человека: первый - в двадцати ярдах перед поворотом, второй - на самом повороте, третий - в двадцати ярдах - за поворотом. Как только водитель притормозил, первый выскочил на дорогу и открыл бешенный огонь из револьвера. Машина почти совсем остановилась, и в этот момент второй бросил под машину сферической формы гранату, разорвавшуюся прямо под днищем. Тяжело раненный Гейдрих крикнул водителю "Дави его парень!", выпрыгнул из автомобиля и несколько раз выстрелил вслед покушавшимся, которые бросились с места происшествия на велосипедах. Гейдрих ранил одного из них в ногу и рухнул без сознания. Водитель также был ранен потнрял много крови. Автомобиль, несмотря на мощную броню был почти полностью разрушен.