Ирвин Шоу - Любовь на темной улице (сборник рассказов)

Я помог ей надеть шубу и проводил ее до двери.

-- Хочу спросить тебя,-- сказал я.-- Почему ты в конце концов все мне рассказала?

Она бесхитростно поглядела на меня, такая милая, стоя в проеме открытой двери, а за ее спиной тек поток автомобилей.

-- Потому что, вероятно, мы больше никогда не увидимся,-- сказала она,-- и мне хотелось только сказать тебе, что я всегда тебе была верна и не изменяла. Мне хотелось, чтобы у тебя осталось обо мне хорошее воспоминание.

Наклонившись, она нежно меня поцеловала в щеку и пошла через улицу,-такая молодая, красивая, мечтательная, чуть возвышенная,-- и в этой своей блестящей шубе, в своем красивом, ладно сшитом костюмчике, с ее пышными, густыми белокурыми волосами, казалось, она отправляется на завоевание города.

"НАСТРОЙ СВОЕ СЕРДЦЕ НА КАЖДЫЙ ГОЛОС..."

-- Ну, как дела? -- спросил Уэбел, подходя к стойке.

-- Ночь -- она и есть ночь,-- печально ответил Эдди, наливая Уэбелу чашку кофе.

Шел уже третий час ночи, но посетителей в баре было никак не меньше дюжины. Несколько парочек в кабинках, у стойки напротив пивных кранов,-высокий моложавый мужчина о чем-то негромко беседовал со стриженой под мальчика брюнеткой в зеленых шерстяных чулках, двое-трое прилежных пьяниц нахохлились над мокрой стойкой из красного дерева, сутулясь в своих пальто и внимательным взглядом изучая содержимое своих стаканчиков; пьяный Джон Маккул в мятом вельветовом пиджаке и рубашке в красно-черную клетку, как у лесорубов, сидел за отдельным маленьким столиком возле входа, разрисовывая меню. Когда Уэбел вошел в бар, то поприветствовал Маккула, посмотрел на его пачкотню. Джон нарисовал футболиста с тремя ногами, с семью или даже восемью руками, словно у статуи из индийского храма.

-- Самые лучшие человеческие качества как на Востоке, так и на Западе,-- хрипло сказал Маккул,-- это честолюбие, скорость, грубость и честная игра, плюс неограниченные возможности вкупе с отказом от постоянно деградирующего материального мира.

Уэбел вернул Маккулу его рисунок, не вдаваясь больше в его детали. Маккул был хорошим театральным художником, но плохим живописцем, и стоило ему опрокинуть несколько стаканчиков, как он мрачнел, говор его становился весьма расплывчатым, туманным, и его толком нельзя было понять.

-- В этом городе, судя по всему, никто не намерен спать,-- сказал Эдди, с отвращением оглядывая посетителей. Двери бара должны были оставаться открытыми до четырех утра,-- хочешь ты этого или не хочешь,-- но он в глубине души всегда надеялся, что как-нибудь, ночью, все разойдутся часам к двум, и он сможет закрыть свое заведение пораньше и с чистой совестью отправиться домой спать. Казалось, у него на лице было написано, что сон его волнует куда больше, чем все эти русские, атомная бомба, демократическая партия, любовь и смерть. Его бар находился на Сорок шестой улице и служил обычным пристанищем для актеров и прочего театрального люда, которым не нужно было появляться на работе раньше восьми вечера, если только у них вообще появилось желание поработать, и все вместе они разделяли свое чисто профессиональное неприятие дневного света.

-- Сколько чашек кофе вы поглощаете каждый день, мистер Уэбел?-поинтересовался Эдди.

-- Когда двадцать, когда тридцать,-- ответил Уэбел.

-- Почему так много?

-- Мне не нравится вкус алкоголя.

-- Но нравится вкус кофе, так?

-- Не очень,-- сказал Уэбел, поднимая свою чашку.

-- Ну вот пожалуйста,-- Эдди со скорбным видом провел тряпкой по стойке сбоку от Уэбела.-- Все бессмысленно в наши дни!

-- Эдди,-- позвал бармена клиент, сидевший на высоком стуле рядом с девушкой в зеленых шерстяных чулках.-- Сделай нам два "джибсона", если не трудно.

-- Трудно,-- буркнул в ответ Эдди, продолжая вытирать стойку.-Улавливаете иронию? Ну кто заказывает "джибсоны" в два часа тридцать минут ночи? Кто, скажите на милость, пьет "джибсоны" после полуночи? Только педики, алкаши и эксгибиционисты. Могу сказать им всем это прямо в лицо.-Не глядя в сторону посетителя, заказавшего этот коктейль, он налил в стакан джина, смешал его с вермутом, бросил в него несколько кубиков льда и принялся неистово все размешивать.

-- Только чтобы были ледяными, если ты не против, Эдди,-- сказал клиент. У него был высокомерный выговор, распространенный в школах на Восточном побережье, но Уэбел порой с трудом его выносил, особенно поздно ночью.

Костюм этого человека, узкий и чистенький, был под стать его выговору, и Уэбел, который был одет так, как водитель грузовика или старший сержант морской пехоты в увольнительной, независимо от того, какой бы искусный портной ни старался над его костюмом, понял, что одежда этого типа тоже его раздражает.