Альберт Швейцер - Я родился в период духовного упадка человечества (Из автобиографических сочинений А Швейцера)

Таким же образом, как мышление стоицизма, я воспринял и мысль Лао-цзы, когда познакомился с его книгой "Дао-дэ-цзин". И для Лао-цзы речь идет о том, чтобы человек посредством элементарного мышления пришел к духовному отношению к миру и сохранил в ходе всей своей жизни это единение с ним. Греческий и китайский стоицизм по существу родственны. Они различаются только тем, что греческий стоицизм возник на основе развитого логического мышления, а китайский - неразвитого, но удивительно глубокого и интуитивного.

Это элементарное мышление, выступившее как в европейской, так и в неевропейской философии, не смогло, однако, сохранить за собой лидерство, а должно было передать его неэлементарному мышлению. Оно не смогло пробиться потому, что его результаты были неудовлетворительны. Это мышление не могло осмыслить стремление к действию и этическому поступку, таящееся в воле к жизни духовно развитого человека. Поэтому греческий стоицизм ограничивается идеалом резиньяции, а Лао-цзы - столь необычной для нас, европейцев, благой бездеятельностью.

Собственно, вся история философии состоит в том, что мысли этического миро- и жизнеутверждения, которые естественным образом присутствуют в человеке, не могут быть удовлетворительно согласованы с результатом простого логического размышления о человеке и его отношении к миру, поскольку не могут быть в нем постигнуты. Поэтому мышление пытается прокладывать обходные пути в надежде достигнуть цели. Так наряду с элементарным возникает многостороннее неэлементарное мышление, которое охватывает первое и часто его полностью покрывает.

Обходные пути, прокладываемые мышлением, направлены преимущественно на попытку такого объяснения мира, которое должно подтвердить осмысленность воли к этическому действию в мире. В позднем стоицизме Эпиктета и Марка Аврелия, в рационализме XVIII столетия и у Конфуция, Мэн-цзы и других китайских мыслителей философия, исходящая из элементарного отношения человека к миру, достигла этического миро- и жизнеутверждения, сведя происходящее в мире к мировой воле, преследующей этическую цель, а людей поставила на службу этой воле. В мышлении брахманов, Будды, как и вообще в индийских системах, и в философии Шопенгауэра дается другое объяснение мира, согласно которому развертывающееся в пространстве и времени бытие бессмысленно и должно быть уничтожено. Таким образом, осмысленным отношением человека к миру будет его умирание для мира и для жизни.

Рядом с таким мышлением, остающимся по меньшей мере в своей исходной точке и по своим интересам элементарным мышлением, формируется, особенно в европейской философии, мышление, которое совершенно неэлементарно уже тем, что оно более не ставит в центр внимания вопрос об отношении человека к миру. Оно интересуется теоретико-познавательными проблемами, логическими спекуляциями, естественными науками, психологией, социологией или чем-либо другим, как будто философия занимается решением этих вопросов самих по себе. Или как будто она состоит только в рассмотрении и обобщении результатов различных наук. Вместо того чтобы побуждать человека к постоянным размышлениям о себе самом и своем отношении к миру, эта философия сообщает ему результаты теории познания, логических умозаключений, естественных наук, психологии или социологии как нечто такое, что может служить ориентиром для понимания жизни и отношения к миру. Все это она преподносит ему так, как будто он не является существом, которое живет в этом мире и ощущает себя его частью, но выступает созерцателем, стоящим где-то рядом с ним.

Так как эта неэлементарная европейская философия рассматривает проблему отношения человека к миру из какой-то произвольно выбранной точки или же просто проходит мимо нее, она несет в себе нечто разобщенное, неспокойное, искусственное, эксцентричное и фрагментарное. Но одновременно она является самой богатой и универсальной. В своих следующих друг за другом и проникающих друг в друга системах, полусистемах и несистемах она завоевывает всесторонний взгляд на проблему мировоззрения. Она настолько предметна, насколько глубже других философий подходит к вопросам естествознания, истории и этики.

Грядущая мировая философия возникает не столько из противоположности европейского и неевропейского мышления, сколько из различия элементарной и неэлементарной мысли.

Несколько в стороне в духовной жизни нашего времени стоит мистика. По своей сути она является элементарным мышлением, потому что непосредственным образом направлена на достижение человеком духовного отношения к миру. Но она сомневается в том, что это возможно в рамках логического мышления, и поэтому возвращается к интуиции, где может найти свое проявление и фантазия. В определенном смысле мистика до сих пор возвращалась к такому мышлению, которое искало обходные пути. Но так как мы признаем истинным только такое знание, которое возникает в ходе логического мышления, то содержащиеся в такой мистике убеждения, в силу того способа, каким они ею выражаются и обосновываются, не могут стать нашим духовным достоянием. Кроме того, они и сами по себе неудовлетворительны. Для всей предшествующей мистики справедливо признать, что ее этическое содержание слишком ничтожно. Она, правда, приводит человека на путь самоуглубления. Но не на путь живой этики. Истина мировоззрения доказывается тем, что духовное отношение к бытию и миру, к которому мы приходим благодаря мировоззрению, преобразует нас в глубоко духовных людей, обладающих деятельной этикой.