Пьер Пазолини - Драндулет

В купальне еще почти никого не было. Всего лишь несколько продавцов из магазинов, спешивших выкупаться до конца обеденного перерыва. К трем часам они ушли.

Потом со стороны моста Гарибальди и моста Сикста начали подходить настоящие клиенты. Через каких-нибудь полчаса весь песчаный пляжик между забором и поплавком кишмя кишел народом.

На качелях сидел мальчишка на вид лет десяти, худенький, нескладный, с широким светлым чубом, изможденным личиком и большим ртом, с которого никогда не сходила улыбка. У него болело ухо, оно сильно гноилось.

Мальчик незаметно поглядывал на меня, не решаясь попросить, чтобы я его раскачал. Я подошел к нему и спросил:

— Хочешь, чтоб я тебя подтолкнул?

Он весело кивнул головой и заулыбался еще шире.

— Смотри, я тебя подкину высоко! — предупредил я его, смеясь.

— Ничего, — ответил он.

Я подтолкнул качели, и он закричал другим мальчишкам:

— Эй, ребята, смотрите, как высоко я лечу!

Через пять минут он уже снова сидел на неподвижных качелях и на этот раз не ограничился взглядами.

— Эй, брюнетик, — сказал он мне, — ну-ка, подтолкни еще!

Кончив качаться, он слез с качелей и подошел ко мне. Я спросил, как его зовут.

— Нандо, — быстро ответил он.

— А прозвище?

Он поглядел на меня в нерешительности, улыбнулся и покраснел. Потом решился.

— Драндулет, — сказал он.

Плечи у него были обожженные, красные, словно их опалило не солнце, а жар болезни. Он сообщил мне, что они у него чешутся.

Теперь поплавок у Орацио походил на цирк: кто поднимал штангу, кто качался на кольцах... Многие переговаривались, добродушно подсмеиваясь друг над другом, отпуская шуточки и остроты. Несколько человек пошли к трамплину и начали прыгать в воду — головой вниз, винтом, сальто-мортале. Я тоже поплавал у быков моста Сикста.

Через полчаса, вернувшись на пляжик, я увидел Нандо, сидевшего верхом на перилах поплавка. Он окликнул меня.

— Эй, — крикнул он, — ты умеешь грести?

— Немножко, — ответил я.

Он обратился к сторожу:

— Сколько стоит взять лодку?

Тот даже не удостоил его взглядом; казалось, он говорит не с мальчиком, а с водой, над которой склонился, привязывая лодку, притом говорит с раздражением.

— Пятьдесят лир в час за двоих.

— Ого! — присвистнул Нандо, по-прежнему улыбаясь. Потом он исчез в раздевалке, но вскоре опять появился и улегся рядом со мной на песке, как старый знакомый.

— У меня есть сто лир, — объявил он.

— Твое счастье, — ответил я ему, — а я сижу на мели.

— Что значит «на мели»? — спросил он.

— Это значит, что у меня нет ни гроша, — объяснил я.

— Почему? Разве ты не работаешь?

— Нет, не работаю.

— А я думал, что работаешь.

— Я учусь, — сказал я ему, чтобы не вдаваться в долгие объяснения.

— И тебе ничего не платят?

— Я сам должен платить за учение.

— Ты умеешь плавать?

— Да, а ты?

— У меня не выходит: я боюсь. Я вхожу в воду только до пояса.

— Пошли выкупаемся?

Он кивнул и побежал за мной, как собачонка.

Подойдя к трамплину, я достал резиновую шапочку, которая у меня была заткнута за пояс трусов.

— Как это называется? — спросил он, показывая на нее.

— Купальная шапочка, — ответил я.

— Сколько стоит?

— Я заплатил за нее в прошлом году четыреста лир.

— Какая красивая! — сказал он, натягивая себе на голову шапочку. — Если бы мы были богатыми, моя мама купила бы мне такую.

— Вы бедные?

— Да, мы живем в бараках на Виа Казилина.

— А как же это сегодня у тебя в кармане сотня?

— Я ее заработал — таскал чемоданы.

— Где?

— На вокзале.

Но прежде чем ответить, он некоторое время колебался: может быть, это была ложь, возможно, он попрошайничал — с такими худыми и слабыми ручонками ему не под силу было поднять и нетяжелый узел. Я посмотрел на его гноящееся ухо и подумал о сыром бараке, в котором он живет. Сняв с него купальную шапочку, я потрепал его по волосам и спросил:

— А в школу ты ходишь?

— Хожу, учусь во втором классе... Теперь мне двенадцать, но я пять лет проболел... Что ж ты не идешь в воду?

— Сейчас прыгну с трамплина.

— Прыгай винтом, — крикнул он, когда я уже отталкивался.