Владислав Вишневский - Кирза и лира

Ни черта себе, — понимать! Никого я не буду прощать! И никого мне не надо! Пусть идет к своим лётчикам… пусть. Всё!

Вторую неделю я просто прятался, благо — подразделений много. У Бульки в мастерской, например. Он, молоток, советов не давал и дурацкие вопросы не задавал, не царапал мне душу. Молчал себе и сопел в тряпочку, морщил лоб и щеки, как всегда вымазанные краской.

Третью неделю — она приходила уже через день.

На четвертой неделе мы уехали на десять дней в командировку. Вот в командировке я очень сильно затосковал по ней… Очень сильно тосковал и рвался в часть. Очень хотелось узнать, приходила ли она ещё, ждёт ли. Но, вернувшись, не пошел выяснять. Что-то у меня в груди выгорело, отгорело. Хотя и болит ещё очень. Очень!..

Ребята тоже переживали за меня. Светлана нравилась многим. И они видели наши отношения и, не без основания, считали, что у нас уже всё решено, что всё в порядке: к свадьбе дело. Да и к разным подаркам её привыкли. А отвыкать от хорошего всегда очень трудно — я их понимаю! Очень еще переживали ребята, что я, дурак, лучший её подарок, на свой день рождения, модные плоские, позолоченные наручные часы «Слава», в сердцах, разбил о кирпичную стену в каптерке, а свитер Бульке подарил. Всё, что было её, я или роздал, или выбросил. Хотя, сильно переживал. Как кусочки сердце выбрасывал.

Больше она не приходила.

А я ждал…

Да, ждал.

Ждал…

Третий год… Уже третий!! Скоро, скоро уже и дембель. Наш дембель. Мой дембель! Кто бы знал, какое это сладостное слово и какое ёмкое понятие — дембель. Как пропуск, как заветный ключ, как спасительное выздоровление, дороже любого лотерейного билета. Только теперь, я очень отчетливо понимаю, как много может значить это слово. Только что был как птенец в яйце, ничего не видя, не слыша, не имея права голоса. Теперь наполовину уже вылупился, пробил брешь, высунулся, вроде уже чирикаешь. Ещё чуть-чуть!.. И вот уже стряхнул лапками ненавистную скорлупу куда подальше, и летай себе, Вася, пожалуйста, сколько хочешь. Такие вот, примерно, чувства. Дембель, Свобода — близнецы и братья, по-нашему.

Старшина уже и смену набрал. Пришли молодые музыканты. Молодые пернатые. Правда, не все птенцы явно от куриц, есть и с задатками будущих орлов. Их видно, они различимы: и взглядом, и осанкой, и задатками норова. Интересно на них смотреть, интересно наблюдать за ними. Ходят, неумехи, с открытыми ртами, зашуганные ещё там, в учебке. Постепенно распрямляются здесь. С интересом и опаской присматриваются к нам, к дембелям, ко всему здесь увиденному и услышанному. Их состояние я хорошо понимаю. Такое в школах они, конечно же, не проходили. Этот стресс надо ещё как-то пережить. Нужно время, терпенье и мужество. Я это знаю, помню. В глазах и лицах вижу растерянность, страх, покорность и, то же самое, как и у нас когда-то, удивление, — зачем всё это? за что? Они уже в полной мере почувствовали на себе, что это за почетная обязанность на них вдруг свалилась. Да, братцы, тут, вам, за забором, голимая повинность и никакой тебе патетики. А если повинность, значит, придется терпеть её, родимую, куда ж деваться! Есть уже и оценочные проблески, по крайней мере, у некоторых. Это тоже естественно, столько риторических вопросов сейчас возникает. Но, в общем, пацаны ещё. Как разбалуются — пыль столбом, дым коромыслом! Носятся друг за другом по оркестровке, забыв про всё на свете, верещат, как школьники пятых классов на переменке. Тогда лица у них становятся нормальными, светлыми, как вчера дома, как там, на гражданке.

Я стараюсь их не гонять, пусть себе веселятся, а как вижу, что загрустили, я их быстренько за инструменты усаживаю: «Всё-всё, успокоились, садимся за инструменты! Всем заниматься, всем репетировать…» От этого двойная польза: и в оркестр быстрее войдут, и о доме на время забудут. Всё служба легче переносится. Кстати, и в роте они у меня под защитой, не даю в обиду. Я же сержант. Как-никак командир. Пусть и младший. Но для них и для других солдат, я — старший.

Именно мне на смену, баянисту, пришел Мишка Кротов, из Читинской области. Круглолицый, тоже высокий, крепкий, увальнистого вида парень. На деревенского похож. Но, в отличие от меня, уже успел окончить музыкальное училище, и хорошо подготовлен к консерватории! Уже подготовлен. Это здорово! Несмотря на его большую лапу — пальцы рук — техника у него на баяне — дай боже! Можно только позавидовать… Мне так уж точно. Молодец, пацан. К тому же, веселый. Любит анекдоты рассказывать. Хороший парень. Я доволен — хорошая мне смена пришла. Его родственники уже приезжали, передали нам несколько партитур его готовых концертов для баяна с оркестром. Виртуозные штучки, надо сказать, очень красивые и сложные. Сейчас мы с ним упорно репетируем. Интересно стало, занятно. Но как же они там, молодые, вижу, на гражданке, далеко от меня вперёд ушли!.. Вернее, это я очень сильно отстал от них за эти почти три года. Глядя на игру Мишки Кротова, понимаю, если сейчас на гражданке все так играют, как он — мне там делать нечего. Работу по специальности я точно не найду. Кстати, а какая у меня сейчас специальность-то? Хороший вопрос, прямо в яблочко. Даже не знаю что и ответить!