Онелио Кардосо - Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы

В дверях дома появился крестьянин и показал вдаль заскорузлым пальцем:

— Во-он бамбук качается под ветром. Видите? Там на холм дорога идет. Дом ее на самом верху.

«Дело сделано», — подумала Смерть и, поблагодарив, зашагала дальше, а утро, надо сказать, было ясное, — небо почти безоблачное, и голубизна его вся словно пропитана светом.

Смерть глянула на часы и увидела, что уже семь. В ее списке оставалась одна сеньора Франсиска, назначенная на час с четвертью пополудни.

— Всего один клиент. Недурно, — сказала Смерть, довольная, что скоро можно будет отдохнуть, и свернула на дорогу, пролегавшую среди бурно разросшихся ромерильо и росянки.

Стоял май, и после обильно выпавших дождей в земле не осталось такого зернышка, такого корешка, которые не выбросили бы ростков навстречу солнцу. Побеги сейб напоминали самое настоящее красное дерево, только прозрачное. Кора на стволе гуаябо местами полопалась, обнажив чистую плоть древесины. Среди густой поросли тростника не виднелось ни одного желтого листочка. Все зеленело — от земли до самого неба, и аромат жизни поднимался от цветов высоко-высоко.

Само собой разумеется, что Смерть зажала себе нос. Понятно также, что она и взглядом не подарила ни гнездо на ветке дерева, ни пчелу на цветке. Что поделаешь! Смерть была здесь всего лишь прохожей, царство ее находилось не тут.

Вот так шла она и шла по дороге, пока не пришла к дому Франсиски.

— Будьте так добры, позовите мне Панчиту [36] Панчита — уменьшительное от Франсиски. , — вкрадчивым голосом попросила Смерть.

— А бабушка еще затемно ушла, — ответила внучка.

Она заметно испугалась, хотя Парка все еще прятала косу под шляпой, а руки в карманах.

— Когда же она вернется?

— Кто ее знает? — вступила в разговор мать девочки. — Как с делами управится. Она в поле работает.

Смерть закусила губу. Не очень-то хотелось ей скитаться без конца по этому прекрасному и чужому миру.

— Ну и жарища! Не позволите ли мне обождать ее тут?

— Сделайте милость. Мы каждому гостю рады. Только, может статься, она до вечера не придет, а то и до самой ночи.

— Вот незадача! — подумала Смерть. — Как бы мне на пятичасовой поезд не опоздать. Нет, уж лучше пойду поищу ее. И сказала вслух:

— А где точно она сейчас может быть?

— С утра-то корову доить ходила, а теперь, должно, маис сеет.

— А поле ваше где?

— Держитесь этой изгороди и за ней увидите распаханный участок.

— Спасибо, — сухо сказала Смерть и снова отправилась в путь.

Она внимательно оглядела все обширное вспаханное поле, но там не было ни души, одни цапли. Тут Смерть просто рассвирепела, выпустила свою косу из-под шляпы и воскликнула:

— Старая побродяжка! И куда ты только запропастилась? — плюнула и опять принялась искать неуловимую старуху.

Часом позже, когда коса снова раскалилась у Смерти под шляпой, а нос больше не в силах был вдыхать запах молодой травы, ей повстречался на дороге путник.

— Скажите, сеньор, вы случайно тут в поле где-нибудь Франсиску не видели?

— Вам повезло, — ответил путник. — Франсиска уже с полчаса в доме у Норьегасов. У них мальчонка захворал, так она пошла живот ему поразмять.

— Спасибо, — сердито выпалила Смерть и прибавила шагу.

Трудной и утомительной была ее дорога. Идти теперь приходилось прямо по распаханному полю, где не было протоптанных тропинок, а сами знаете, как тяжело шагается, когда почва под ногой неровная и мягкая, словно губка, — на такую ходьбу в два раза больше сил нужно. Как бы там ни было, Смерть хоть и в самом жалком виде, но добралась наконец до жилища Норьегасов.

— Позовите Франсиску, будьте так добры.

— Она уже ушла.

— Как ушла?! Так скоро?!

— Почему же скоро? Она ведь только заглянула к нам, чтобы пособить с мальчиком. Пособила и ушла. Чему же тут удивляться?

— Да видите ли… — пробормотала, смутившись, Смерть, — вроде бы после работы и отдохнуть не мешает, так у людей принято.

— Значит, вы не знаете нашу Франсиску.

— Я располагаю ее приметами, — возразила Костлявая официальным тоном.

— А ну-ка, скажите их нам, — попросила мать.

— Во-первых, вся в морщинах; потом — ей не меньше семидесяти.

— А еще?

— Еще… волосы седые… своих зубов почти не осталось… нос, как бы это сказать…

— Что — «как бы сказать»?

— Крючком…

— И это все?

— Да вроде бы все… вот еще имя и две фамилии.

— Но вы же ничего про ее глаза не сказали.

— Сейчас скажу. Глаза… тусклые… да, они должны быть тусклые… от времени потускневшие.