Ричард Херринг - Говорящий член

Реакция на историю с Боббиттом оказалась поистине непредсказуемой. Похоже, лишь единицы были искренне потрясены как самим сексуальным нападением, так и довольно бесчеловечным отмщением. (Боббитты, кстати, впоследствии были официально оправданы — причём Лорена была освобождена от ответственности по причине временного помешательства, хотя найдутся и те, кто возразит, что после стольких лет жестокого обращения со стороны мужа действия этой женщины отличались предельной чёткостью мысли.) По большей же части случай с отрезанным членом сочли анекдотическим.

Нельзя сказать, чтобы для каждого из участников история имела лишь негативные последствия. В глазах женщин Лорена превратилась в настоящего героя: кастрация собственного мужа стала символом «расчленения» всех подонков-мужиков — тех, кто жестоко обращается с женщиной (или даже просто её раздражает). Как это ни странно, но Джон тоже стал знаменитостью. Всем хотелось увидеть пришитый пенис и убедиться в его нормальном функционировании. Что Джон, собственно, и демонстрировал во всяких порнофильмах типа «Необрезанный Джон Уэйн Боббитт». (Ха-ха, просекли шутку?) Его самозваный Франкен-пенис стал звездой, а поскольку пенис и хозяин были неотъемлемы друг от друга (как бы Лорена ни пыталась доказать обратное), Джон Уэйн Боббитт также превратился в звезду.

Позднее (и вполне предсказуемо) Боббитт был приговорён к тюремному заключению за избиение своей второй жены. Неужели жизнь его так и не научила? Неужто парень не помнит, чем всё закончилось в первый раз?

Единственной же настоящей ошибкой Лорены было то, что она выкинула пенис там, где его легко было отыскать (причём без особого труда, т. к. это было рядом с круглосуточным гастрономом). На самом деле ей следовало заранее прочесть книгу жены Лина Юк-Санга, которая, обнаружив, что муж ей изменяет, отрезала ему пенис ножницами и (просто гениально!) смыла в унитаз.

Вряд ли полиция стала бы искать такое. Представляю себе офицеров, рыщущих по канализационным трубам, по пояс в дерьме и в полной темноте: «Нашёл!.. О нет, опять мимо. Ну, просто на ощупь точь-в-точь как пенис».

Так почему же истории о сексуальных катастрофах вызывают у людей столько веселья? Конкретно в случае с Боббиттом считается, что парень понёс наказание заслуженно. И всё же многие из нас почему-то продолжают смеяться над людьми, пенисы которых истекают кровью во время консенсуального секса: над теми, кто ничего предосудительного не совершал. Почему же это так смешно? Разорванное влагалище никогда не стало бы источником веселья. Так в чем же разница?

Джон Уэйн Боббитт выслушивает тысячный за день анекдот про самого себя.

Лорена Боббитт в суде, смотрит на судью так, словно хочет сказать: «Давай, признай меня виновной, и я тебе то же самое устрою!»

Мне кажется, большинство мужчин смеются над подобными историями отчасти из страха, а отчасти с облегчением (что это произошло не с ними). Сама идея вызывает в нас волнение и тревогу (поверьте, я не раз наблюдал за зрителями во время своих выступлений и видел не одну пару инстинктивно сжатых ног и сложенных «чашечкой» рук), но признаться в этом — значит, расписаться в собственной слабости. Поэтому-то перед лицом страха мы и переходим на смех.

И всё-таки мне кажется, что подобный юмор напрямую связан с положением женщины в обществе. Традиционно оно всегда считалось низким. Мужчины только и делали, что обманывали женщин; постоянно напоминали им, кто в доме хозяин; оскорбляли и даже поднимали на женщин руку; раздражали их — и вот, наконец, наступает момент истины. Женщины буквально подпитываются такими историями, поскольку последние бросают вызов набившему оскомину мужскому «превосходству». Что может быть лучше в плане отмщения, как не атака на сам символ мужественности? Своего рода предупреждение о том, что может случиться, если мы забудем об осторожности.

Где-то глубоко в подсознании у большинства из нас бывали моменты, когда хотелось убить собственного начальника, дать в морду кое-кому из политиков или примерно наказать наших родителей. И в этих чувствах нет ничего неестественного Юмор — важный предохранительный клапан общества, позволяющий облекать мысли в слова и выводить их из организма, реально не совершая никаких преступлений и не доводя дела до тюрьмы.