Ричард Херринг - Говорящий член

Практически все женщины, обвинённые Инквизицией в колдовстве, вместе со всеми остальными «преступлениями», в которых они сознавались под пытками, обвинялись и в том, что познали пенис Дьявола. Большинство «шлюх Сатаны» описывали его член как очень холодный, но во всем остальном их показания сильно разнились. Одни говорили, что он был размером с ослиный и выбрасывал в тысячу раз больше семени, чем пенис обычного человека: другие утверждали, что он был чёрным и даже чешуйчатым, как рыбина. Иногда он представал раздвоенным, а иногда висел сзади (как будто кто-то сыграл с ним сомнительную шутку, вроде случая ослика Иа-Иа и его хвоста). Однако эти не стыкующиеся друг с другом показания ни у кого не вызывали подозрений в том, что признания выбиты из женщин силой. Как заключает Фридман, «французский инквизитор лишь делал вывод, что одних ведьм Сатана обслуживал лучше, чем других».

Казалось бы, торжество науки над суеверием должно было, наконец, избавить мир от всех этих нелепых, субъективных и сексистских представлений о наших гениталиях. Но, к сожалению, «просвещённые» мыслители умудрились лишь ещё больше ухудшить положение дел.

В 1685 г., продолжая развитие идеи древних греков о женщине как о мешке перегноя, нидерландский натуралист Антони ван Левенгук заявил, что, по его мнению, в каждом сперматозоиде содержится крошечный, уже сформировавшийся человечек. Другие учёные поддержали это утверждение, заявляя, что сами наблюдали сперму под микроскопом и видели маленьких человечков («гомункулусов»), скрючившихся внутри защитных пузырьков и готовых к пересадке в матку, где они смогли бы дальше вырасти в младенцев.

К вящему стыду человечества, так продолжалось до 1875 г., пока немецкий эмбриолог Оскар Хертвиг не выдвинул теорию, согласно которой дети получаются от слияния ядер сперматозоида и яйцеклетки. Четыре года спустя его теория была доказана на практике Германом Фолем, использовавшим для своих исследований более точный микроскоп, чем все его предшественники. Как вы сами увидите из следующих глав, гомункулус был далеко не самой глупейшей ошибкой, допущенной учёными и мыслителями всех времён и народов.

Наверное, было бы несколько опрометчиво связывать открытие Фоля с активизацией движения суфражисток. Однако это всё же говорит о том подсознательном эффекте, который данная тема произвела на всех нас. Во всяком случае, осознание важности роли женщины в размножении, судя по всему, как-то повлияло на подъем потрёпанного в прошлом уважения к женскому полу.

Гомункулус, спрятавшийся в сперматозоиде. Оригинальный мальчонка в пузырьке.

Вам может показаться странным, что королева Виктория и времена её царствования ассоциируются с сексуальными репрессиями. В конце-то концов, у неё было девять детей, так что ходок она, похоже, была тот ещё. Однако, подобно Августину, Виктория, жутко обожавшая секс в молодости, после смерти Альберта резко изменила образ жизни, обратившись к предположительно перманентному целибату и чванному ханжеству (хотя ходят слухи, что тайком королева таки потрахивалась с Билли Коннолли). А поскольку Альберта Виктория пережила на целых 40 лет, её затянувшийся траур и подавление плотских чувств постепенно перетекли и на несчастных подданных. В годы её правления даже к сексу в браке отношение было весьма неодобрительное — вероятно, поэтому бурным цветом расцвела проституция. Нетрудно заметить влияние викторианства на скованность и подавленность Британии двадцатого века.

Несмотря на стыд и смущение, муж начала двадцатого века, по крайней мере, находил утешение в осознании того, что он глава семьи и хозяин дома и что миром всё-таки правят мужчины. Великий подъем феминизма нанёс этим представлениям жестокий удар прямо по метафорическим яйцам. Годы патриархального правления, основанного на физической силе и неверном понимании законов воспроизводства, подходили к своему неумолимому концу. Дело поворачивалось к тому, чтобы мужчина начал чувствовать персональную вину за долгие тысячелетия закабаления женщины. Ему постоянно твердили, что все мужики, в худшем случае, потенциальные насильники, а в лучшем — бесполезный мешок мяса, присобаченный к пенису. Религиозный стыд смешивали со стыдом социальным, и в то же самое время подрывалась традиционная роль мужчины в промышленном производстве.