Уильям Теккерей - Английские юмористы XVIII века

Печаль сокрывши под улыбкой, Стелла

Тогда ко мне, как ангелок, слетела,

И, строгое спокойствие храня,

Она страдала более меня.

Хозяин, полный злобы и гордыни,

Не мог бы приказать своей рабыне

Служить, как Стелла услужала мне,

По дружески усердная вдвойне.

К моей постели ласково и кротко

Она подходит мягкою походкой

И вот уже становится светлей

В душе усталой и пустой моей.

Увы, заботясь обо мне всечасно,

Поймите, Стелла, - хворь моя опасна.

Врачуя мой мучительный недуг,

Поберегите жизнь свою, мой друг!

Найдется ль на земле такой глупец,

Что разломал бы сказочный дворец,

Чтоб выстроить из кирпича и лома

Опору для стропил гнилого дома?

{* Какой-нибудь сентиментальный Шампольон нашел бы широкое поле для применения своего искусства, расшифровывая символы этого "краткого языка". Стелла обычно именуется "М. Д.", но иногда под этими буквами подразумевается и ее компаньонка миссис Дингли. Свифт именуется "Престо", а также "П. Д. Ф. Р.". Мы читаем "Спокойной ночи, М. Д.; Крошка Стелла; Милая Стелла; дорогая, бессовестная, милая проказница М. Д.". Иногда он переходит на стихи, например:

Пусть Новый год, - скажу вам не тая,

Пошлет еды вам доброй и питья

И долгого, веселого житья.

Считайте так, что рядом с вами я,

Как вы со мной, проказница моя.}

Одно маленькое торжество было у Стеллы в ее жизни, одна маленькая милая несправедливость совершилась ради нее, и, признаться, я невольно благодарю за это судьбу и настоятеля. Ей в жертву была принесена та, другая, молодая женщина, - та самая, которая жила через пять домов от доктора Свифта на Бэри-стрит, и льстила ему, и обхаживала его, совершенно потеряв голову, Ванесса была брошена.

Свифт не сохранил писем Стеллы, написанных в ответ на его письма к ней *. Он хранил письма Болинброка, Попа, Харли, Питерборо; но Стелла, как сказано в "Биографиях", бережно хранила его письма. Ну конечно, так вот и бывает в жизни; из-за этого мы не знаем, каков был ее стиль и что представляли собой те письмеца, которые доктор Свифт прятал по ночам, а наутро призывал явиться из-под подушки. Но в письме четвертом этого знаменитого собрания он описывает квартиру на Бэри-стрит, где он снимал за восемь шиллингов в неделю столовую и спальню на втором этаже; а в письме шестом он сообщает, что "посетил одну даму, только что приехавшую в город", чье имя, однако, не названо; в письме восьмом он спрашивает у Стеллы: "Что ты имеешь в виду, когда пишешь об "этих людях, живущих поблизости, с которыми я иногда обедаю"? Какого дьявола! Ты не хуже меня знаешь, с кем я обедал каждый божий день с тех пор, как мы с тобой расстались". Ну, конечно же, она знает. Конечно же, Свифт понятия не имеет, о чем это она пишет. Но из дальнейших писем выясняется, что доктор был на "деловом" обеде у миссис Ваномри; что он был "у соседки"; что ему нездоровилось и он намерен всю будущую неделю обедать у соседки! Стелла была совершенно права в своих подозрениях. Она с самого первого намека поняла, что должно произойти, буквально чутьем угадала Ванессу **. Соперница у ног настоятеля. Ученица и учитель вместе читают, вместе пьют чай, вместе молятся, вместе занимаются латынью и спрягают "amo, amas, amavi" {Я люблю, ты любишь, я любил (лат.).}. Нет больше "краткого языка" для бедняжки Стеллы. Разве по правилам грамматики и порядку спряжения amavi не следует за amo и amas?

{* Вот отрывки из записок, которые Свифт начал вечером в день ее смерти, 28 января 1727-1728 г.

"С самого детства и до пятнадцати лет она была болезненной; однако потом здоровье у нее вполне поправилось, и ее считали одной из самых красивых, изящных и милых молодых женщин в Лондоне, разве только она была несколько склонна к полноте. Волосы у нее были чернее воронова крыла, и каждая черточка лица являла собой совершенство".

"...собственно говоря, - пишет он с хладнокровием, которое при данных обстоятельствах поистине ужасно, - она умирала целых полгода!.."

"Среди представительниц ее пола ни одна не превосходила ее умом и не усовершенствовала более свои способности чтением или беседам" с достойными людьми... Все мы, имевшие счастье пользоваться; ее дружбой, единодушию соглашались, расставаясь с ней в начале или в конце вечера, что ей неизменно принадлежат самые интересные слова, сказанные в этом обществе. Некоторые из нас иногда записывали ее выражения или то, что французы называют "bons-mots" {Остротами (франц.).}, в которых она достигала потрясающих высот".

Однако те образцы, которые мы находим в записках настоятеля под рубрикой "Bons-mots de Stella", едва ли подтверждают эту последнюю часть панегирика. Но вот другие, доказывающие ее остроумие: