Уильям Теккерей: Кэтрин

За этим эпизодом следует еще один. Две дамы в масках спорят у дверей таверны, выходящей на Темзу; оказывается, это Стелла и Ванесса; обеих привели туда поиски Свифта, который в это время сидит в обществе Гэя, Арбетнота, Болинброка и Попа и читает им "Путешествия Гулливера". Двое продрогших бродяг укрылись под навесом крыльца; одному из них Том Биллингс бросил монету в шесть пенсов. Откуда ему было знать, что имена этих двух молодых людей - Сэмюел Джонсон и Ричард Сэведж!]

ЕЩЕ ОДНА ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

На следующий день мистер Хэйс, не появился за семейным столом; и вчерашнее примирение, видно, оказалось непрочным, ибо, когда миссис Спрингэтт спросила Вуда о Хэйсе, тот ответил, что Хэйс с утра ушел из дому, не сказав ни куда, ни на сколько. Только буркнул довольно нелюбезно, что скорей всего останется ночевать у приятеля. "Хоть я что-то ни о каких его приятелях прежде не слыхивал, - добавил мистер Вуд. - Дай бог, чтобы он но вздумал сбежать от бедной своей жены, которая и так немало от него натерпелась". Миссис Спрингэтт подхватила эту молитву, и на том почтенные собеседники расстались.

Какими делами был занят Биллингс, в точности неизвестно; но если накануне ему понадобилось идти в сторону Стрэнда и Вестминстера, то в этот вечер он собрался на Мэрилебонское поле; и хоть погода, в отличие от вчерашней, была ветреная и дождливая, Вуд, добрый старик, вызвался его сопровождать и на этот раз; и они отправились вдвоем.

У миссис Кэтрин, как мы знаем, в этот вечер были свои дела, причем весьма деликатного свойства. На десять часов было у нее назначено свидание с графом; и точно в это время она уже поджидала monsieur де Гальгешнтейна на кладбище св. Маргариты близ Вестминстерского аббатства.

Место было выбрано удачно: весьма уединенное, оно в то же время отстояло недалеко от графского дома на Уайтхолле. Его сиятельство явился с некоторым опозданием; сказать по правде, вольнодумец граф верил в чертей и в привидения и побаивался в одиночку расхаживать по кладбищу. Оттого-то он и почувствовал облегчение, увидев у ворот закутанную в плащ женщину, которая приблизилась к нему и шепнула: "Это вы?" Он взял протянутую ему руку; она была холодная и влажная на ощупь. По просьбе дамы он отпустил своего доверенного камердинера, который факелом освещал ему дорогу.

Факелоносец удалился, и влюбленные остались в темноте; осторожно, ощупью пробираясь между могилами, они прошли в глубь кладбища и присели на одну из могил, расположенную словно бы под деревом. Дул пронизывающий ветер, лишь его жалобный вой и нарушал тишину. Кэтрин стучала зубами, несмотря на теплый свой плащ; Макс привлек ее ближе, обнял за талию, сжал руку - и она не оттолкнула его, но сама прильнула к его плечу, и ее холодные пальцы чуть слышно ответили на его пожатие.

Бедняжка совсем поникла, и слезы текли у нее по щекам. Она поведала Максу причину своего горя. Она осталась одна на свете - совсем одна и без единого пенни. Муж бросил ее; не далее как сегодня она получила от него письмо с подтверждением того, что давно уже подозревала. Он уехал, увез все их достояние и больше не вернется!

Читатель не удивится, если мы скажем, что при этом известии monsieur де Гальгенштейн исполнился корыстного восторга. Жестокосердый распутник, в душе он радовался плачевной участи Кэтрин, ибо надеялся, что нужда заставит ее сдаться. Он привлек бедняжку к себе на грудь и пообещал, что заменит ей мужа, которого она лишилась, и разделит с ней все свое богатство.

- Так ты готов заменить его? - переспросила она.

- О да, возлюбленная моя Кэтрин, - во всем, исключая звания; но после его смерти, клянусь, ты станешь графиней Гальгенштейн.

- Клянешься? - вскричала она в сильном волнении.

- Всем, что только есть для меня святого; будь ты свободна, я (тут он поклялся страшной клятвой) - я завтра бы назвал тебя своей женой.

Мы уже знаем, что monsieur де Гальгеештейну ничего не стоило дать любую клятву. К тому же он был уверен, что Хэйс проживет дольше Кэтрин, - во всяком случае, дольше, чем продолжится связь графа с нею; но на этот раз он попался в собственные сети.

Она схватила его руку; целовала ее, прижимала к своей груди, обливала слезами.

- Макс! - сказал она наконец. - Я уже свободна! Будь моим мужем, и я всегда буду любить тебя, как люблю сейчас, как любила все эти годы!

Макс отшатнулся.

- Как! Он умер? - воскликнул он.

- Нет, нет, он жив; но он не муж мне и никогда им не был...

Он выпустил ее руку и, не дав ей договорить, сказал с резкостью: