Уильям Теккерей - Книга снобов, написанная одним из них

Коротенький маркиз, ее супруг, с растерянным видом прогуливается по палубе, держа под руки двух тощих дочек; надежда семьи с рыжим хохлом уже курит на фордеке в дорожном клетчатом костюме, в сапожках с лаковыми носками и в рубашке, вышитой розовыми боа-констрикторами. Откуда у путешествующих снобов эта удивительная страсть рядиться в маскарадные костюмы? Почему человек не может путешествовать просто в сюртуке, и т. д., но считает нужным одеваться наподобие арлекина в трауре? Взгляните, даже молодой Олдерменбери, торговец салом, только что поднявшийся на борт, надел дорожный костюм, весь зияющий карманами, а маленький Том Солитер, клерк адвоката из Сити, у которого всего три недели отпуска, напялил гетры и с иголочки новую охотничью куртку, да еще пытается отрастить усы на своей коротенькой, запачканной табаком верхней губе!

Помпеи Хикс дает самые подробные указания своему слуге и громко спрашивает.

- Дэвис, где мой несессер? - И потом: - Дэвис, лучше возьмите ящик с пистолетами в каюту!

Маленький Помпеи путешествует с несессером, но брить ему нечего; и бог его знает, кого это он собирается застрелить из своих пистолетов? И никак не догадаешься, что ему делать со своим слугой, разве только обслуживать его.

Воззрите на честного Натаниэля Хаундсдича с супругой и на их сыночка. Какое надменное и блистательное довольство озаряет черты этих снобов восточного происхождения! Какой костюм на Хаундсдиче! Какие перстни и цепочки, какие трости с золотыми набалдашниками, какие брильянты, какую эспаньолку отрастил этот мошенник на подбородке (мошенник! Он ни за что не упустит случая доставить себе даровое удовольствие!). У юного Хаундсдича тросточка с позолоченным набалдашником и пестрая мозаика украшений - все это бьет в глаза. Что касается мадам, то на ней все цвета радуги: желтая шляпка, розовый зонтик на белой подкладке, изумрудно-зеленая шаль, ротонда переливчатого шелка, коричневатые ботинки, зеленоватые перчатки; а разноцветные стеклянные пуговицы, размером от четырехпенсовой монетки до кроны, ослепительно сверкают, усеивая сверху донизу ее пышный наряд. Я всегда говорил, что люблю смотреть на "избранный народ" в торжественные дни: так они живописны и счастливы в своем неистовом великолепии.

А вот идет капитан Булл, одетый с иголочки, подтянутый и опрятный; он путешествует от четырех до шести месяцев в году, не выделяется ни роскошью одежды, ни наглостью поведения, однако я считаю его таким же завзятым снобом, как и всех прочих на борту. Булл проводит сезон в Лондоне, обедает на чужой счет, ночует в чердачной каморке рядом со своим клубом. Где только он не побывал за границей: он знает лучшие вина в любом кабачке в любой столице Европы; водится там с лучшим английским обществом; видел все дворцы и все картинные галереи от Мадрида до Стокгольма, говорит на ужасной смеси из нескольких языков - и ровно ничего не знает. Булл гоняется за титулованными снобами на континенте и являет собой нечто вроде курьера-любителя. Он навяжется в знакомые к старику Карабасу, еще не доехав до Остенде, и напомнит его светлости, что они встречались в Вене лет двадцать тому назад или что он поднес его милости стаканчик шнапса на вершине Риги. Мы уже говорили, что Булл ничего не знает: но он знает происхождение, герб и родословную всех пэров, он заглянул своими острыми глазками в каждую из карет на борту - заметил, какие на дверцах эмблемы, и изучил все гербы; ему известны все континентальные анекдоты, основанные на английских сплетнях: как граф Тавровский увез мисс Бэгз в Неаполе, как близко леди Смигсмаг знакома с молодым Корнишоном из французской миссии во Флоренции, сколько именно выиграл Джек Дьюсэйс у Боба Грингуса в Бадене, что заставило Стагзов поселиться на континенте, за какую сумму заложены имения О'Тоггарти, и т. д. Если ему не удастся поймать лорда, он подцепит баронета, а не то несчастный старикашка заарканит какого-нибудь светского сосунка и станет показывать ему "жизнь" в неких малодоступных и завлекательных кварталах. Фу, старая скотина! Если у него имеются все пороки, свойственные самой мятежной юности, зато, к его утешению, совести нет ни на грош. Он глуп в высшей степени, но по характеру жизнерадостен. Себя он считает вполне респектабельным членом общества; но, быть может, единственное доброе дело, какое он делает в жизни, и то поневоле, - это являть собой пример, отнюдь не достойный подражания, и показывать, какая это отвратительная фигура в общественной картине - развратный старик, проходящий по жизни относительно пристойным Силеном и умирающий у себя в каморке одиноким, нераскаянным и не замеченным никем, кроме наследников, которые с изумлением обнаруживают, что после беспутного старого скряги остались деньги! Смотрите, он уже подобрался к старику Карабасу! Что я вам говорил!