Уильям Теккерей - Романы прославленных сочинителей, или романисты-лауреаты премий 'Панча'

Потому что этот Рафаэль Мендоса спас турецкую монархию после битвы при Нециве. Сераскиру были отосланы три миллиона пиастров; был подкуплен капитан де Сент-Корнишон, французский агент в стане победителя Ибрагима, - и вот продвижение египетских армий остановлено, пошатнувшаяся Оттоманская империя спасена, маркиза Шурумбурум, супруга нашего посла, появилась на приеме в брильянтах, затмивших даже драгоценности Романовых, а Рафаэль Мендоса получил маленький каик. С тех пор он никуда не ездил без него - челнок весил едва ли больше обыкновенного кресла. В то утро курьер Барони снес его к реке, и Рафаэль наблюдал с воды необыкновенное состязание, нами выше описанное.

Вот кончился обед, и молодые люди, разрумянившиеся, сытые и жаждущие боя, высыпали из своих колледжей. Но если университетские распалились, то и городские не дремали. Со всех сторон, из пригородов и с окраин, с фабрик и из мастерских, из лавок, с пакгаузов и верфей валил городской народ на битву с врагом, и скоро сражение стало всеобщим. От Аденбрукской больницы до Бленгеймской заставы весь Кембридж бурлил и кипел - ворота колледжей заложили, лавки оградили баррикадами, мальчишки из лавок поразбежались на подмогу братьям и согражданам, бой бушевал - и студентов теснили.

В гостинице для Рафаэля Мендосы был сервирован завтрак из множества блюд, но он только улыбнулся жалким поползновениям университетских поваров завтрак его составили горсть фиников и стакан воды. Напрасно огорченный хозяин упрашивал его не пренебрегать приготовленным пиршеством.

- Завтрак! Подумаешь! - отвечал он. - Милый человек, у меня девятнадцать поваров на годовом жалованье от четырехсот и выше. И я могу обедать в любое время дня и ночи. Но драка горожан со студентами (тут в окно влетел кирпич и разбил графин с водой у Мендосы к руке), драка горожан со студентами - это мне в новинку. Город берет верх, это ясно, однако студенты-то в меньшинстве, Ха, отличный удар! Как этот долговязый горожанин полетел наземь под ударом вон того худенького юноши в алой шапочке!

- Это лорд Котиксби, - пояснил хозяин.

- Славный боец, хотя и в легком весе, - заметил Менг доса. - Отличный выпад левой, лорд Котиксби, прекрасно парировано, лорд Котиксби; а вот и красный кларет, клянусь Юпитером!

- Наш кларет хоть куда, - ввернул хозяин. - Желает ваша светлость шато-марго или лафит?

- Но ведь он не может выйти против вон того грузчика! - воскликнул Рафаэль, видя, как огромный лодочник - не кто иной, как сам Веслоу, знаменитый на весь Кембридж кулачный боец, под чьими кулачищами студенты валились, как подкошенные, - расчистил себе в толпе дерущихся дорогу к тому месту, где с восхитительным мужеством и упорством лорд Котиксби со товарищи бился против толпы горожан.

Юный аристократ со всей доблестью своей породы не дрогнул перед могучим лодочником, но, не будучи ему ровней по росту, по весу и по жилистой мощи, круг за кругом оказывался повергнутым наземь. Грубый грузчик не давал ому пощады. И его варварская жестокость рассердила Мендосу, следившего из окна гостиницы за ходом этой неравной борьбы.

- Эй, попридержи кулак! - крикнул он местному Голиафу. - Разве не видишь, он еще ребенок?

- Ага, опять кувырком! - торжествовал лодочник, не слушая увещеваний. Опять кувырком! До чего ж мне любо колотить лорда!

- Трус! - воскликнул Меддоса; и распахнуть окно навстречу граду кирпичей, перескочить через балкон, соскользнуть по столбу на землю было для него делом одной минуты.

В следующую минуту он уже стоял перед грозным верзилой Веслоу.

* * *

Во время дознания по делу о смерти лодочника Веслоу Мендоса дал по десяти тысяч фунтов каждому из его десяти сирот. Так произошло их первое знакомство с лордом Котиксби.

Но мы замешкались у порога дома на Холивелл-стрит. Войдем же.

III

Годфри де Бульон и Рафаэль вошли с улицы в наружное помещение лавки, расположенной в старом особняке на Холивелл-стрит. По виду это была настоящая костюмерная. Черноглазая девица помянутой национальности стояла за черным, засаленным прилавком, а на нем были грудой навалены старые перья, старые порыжелые сапоги, старые королевские мантии из театрального гардероба и раскрашенные маски, слепые, но в то же время глядящие на вас пустыми глазницами с выражением скорбной проницательной смерти.

Какой-то студент-медик примерял оранжевый с серебром камзол на грязно-голубой подкладке, тускло просвечивающей в разрезах. Он собирался вечером на маскарад. Он верил, что в таком костюме понравится красотке Топси Топни - Топси Топни, прекраснейшей из всех служанок, околоточной Венере, страстно почитаемой половиной медицинского колледжа.