Уильям Теккерей - Записки Барри Линдона, эсквайра, писанные им самим

Незнакомец снял шляпу и, низко поклонившись его милости, сел в карету. Товарищ захлопнул за ним дверцу и полез на козлы. Мисс Килджой принялась было кричать, но раздумала при виде огромного пистолета, направленного на нее одним из ее рыцарей со словами: "Мы вам ничего плохого не сделаем, мэм, но поостерегитесь звать на помощь, а не то придется завязать вам рот". После чего она оставила всякие попытки сопротивляться и всю дорогу молчала как убитая.

Все произошло в одно мгновение. Когда трое разбойников завладели экипажем, а бедняжка Буллингдон, сконфуженный и ошеломленный, остался в одиночестве стоять среди степи, один из приятелей высунулся в окно.

- Милорд, на два слова! - позвал он.

- Что вам нужно? - крикнул мальчик, разражаясь рыданиями. Ему было только одиннадцать лет, и до этой минуты он держался молодцом.

- Вы всего в двух милях от Марино. Ступайте назад и идите прямо, пока не упретесь в большой камень, а потом сверните направо. Тут вы скоро выйдете на большую дорогу, и уж там разберетесь, куда идти. А когда увидите маменьку, передайте ей привет от Капитана Грома и скажите, что мисс Амелия выходит замуж.

- О, боже! - охнула молодая девица.

Карета умчалась, и бедный маленький лорд остался в степи один. Светало. Мальчик перепугался, да и не удивительно. Он побежал было догонять карету, но вскоре мужество и силы покинули его, он уселся на придорожный камень и заплакал с досады.

Вот таким-то образом Улик Брейди и заключил свой "сабинский брак", как я это называю. Когда они подъехали к коттеджу, где было назначено венчание, мистер Рант заартачился и отказался совершить обряд. Но как только к голове злополучного гувернера был приставлен пистолет с недвусмысленной угрозой разнести его безмозглую черепушку вдребезги, ему ничего не оставалось, как дать согласие. Возможно, такое же внушение было сделано и прелестной Амелии, но мне об этом ничего не известно, ибо, едва мы выгрузили свадебный кортеж у ворот, я с тем же возницей поворотил назад и очень обрадовался, найдя дома своего лакея Фрица. Он вернулся раньше моего в моей карете и моем маскарадном костюме, сделав все, как я его научил, и не возбудив ни в ком подозрения.

Бедняга Рант явился домой в самом жалком состоянии. Он благоразумно умолчал о своей доле участия в событиях этой ночи, сочинив плачевную историю о том, как он напился до потери сознания, как на него напали, связали по рукам и ногам и оставили на дороге, где его подобрала телега с провизией, поспешавшая из Уиклоу в Дублин. Не было никакого основания ему не верить. Маленький Буллингдон, тоже кое-как добравшийся домой, разве только догадывался о моей роли в заговоре, но для леди Линдон она не представляла тайны. На следующий же день я встретил ее экипаж по дороге в замок Линдон, история похищения богатой невесты была уже у всех на устах. Я приветствовал ее с дьявольской усмешкой, и она, конечно, поняла, кто был душой этой остроумной и отважной проделки.

Таким образом, я вознаградил Улика Брейди за его былое покровительство бедному сироте, а заодно вернул благосостояние достойной ветви моего рода, впавшего в нужду Улик увез новобрачную в Уиклоу и жил с ней в полном уединении, пока эти события не поросли быльем. Братьям Амелии, несмотря на все старания, так и не удалось открыть его убежище. Долгое время не знали, кто счастливец, похитивший богатую наследницу, и только месяц спустя пришло письмо за подписью Амелии Брейди, где она выражала полное удовлетворение своим новым положением и сообщала, что обвенчал ее не кто иной, как капеллан миледи Линдон, мистер Рант.

Едва лишь истина вышла наружу, мой достойный друг принес чистосердечную повинную, и, поскольку снисходительная госпожа не прогнала его со двора, все пришли к заключению, что леди Линдон и сама причастна к заговору; а это, в свою очередь, подтверждало ходившую по городу сплетню, будто ее милость по уши в меня влюблена.

Я, как вы понимаете, постарался извлечь для себя пользу из этих слухов. В городе подозревали, что я причастен к похищению мисс Амелии, однако доказать этого никто не мог. Подозревали, что я поладил со вдовой графиней, однако сослаться на меня никто не мог. Есть тысячи способов укрепить подозрение тем, как вы его отрицаете. Я столько смеялся и шутил по поводу этих догадок, что мужчины спешили поздравить меня с великой удачей, видя во мне нареченного самой богатой наследницы в королевстве. Газеты подхватили эти толки, приятельницы леди Линдон хором поддерживали ее исступленные протесты. Вскоре слухи эти подхватили английские газеты и альманахи, особенно падкие в ту пору до скандальных сенсаций; сообщалось, что некая прекрасная вдова, образчик совершенств и добродетелей, титулованная аристократка и первая богачка в обоих королевствах, собирается отдать свою руку молодому джентльмену знатного рода, хорошо известному в высшем свете и весьма отличившемуся на службе у Пр-кого к-ля. Не стану докладывать, кто был автор этих заметок, а также каким образом два изображения - одно мое, с надписью "Прусский ирландец", и другое - леди Линдон, под названием "графиня Эфесская", появились в журнале "Город и захолустье", выходившем в Лондоне и охотно отзывавшемся на сплетни и пересуды высшего света.