Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней

На следующий год, после домашней подготовки, я сдал экзамен "экстерном" и поступил прямо в Русско-Сербскую гимназию. Число сверстников увеличилось, и я перестал чувствовать себя одиноким. Мне стали оказывать внимание и взрослые. Они интересовались моими рассказами о жизни в Харькове, а еще больше их внимание привлекли книги и журналы "оттуда", которые продолжала высылать дорогая бабушка. Родители и я охотно переводили им отдельные абзацы, рассказы из советской литературы. Эти взрослые тоже называли меня "большевичком", но это звучало по-иному, не так, как в начальной школе. Скорее, это звучало ласково, нежно... - Ну, как успехи у нашего маленького "большевичка"? Чем он нас сегодня порадует? - говаривали они, когда я приходил в гости, и тут же угощали меня всякими сладостями и любимыми орехами. Из книг, что я получал, мне запомнились: А. Дуров- "Мои звери", Арсеньев - "Дерсу Узала" и "По Уссурийскому краю", М. Зощенко - "О чем пел соловей", Н. Островский "Как закалялась сталь", М. Горький - "Мать" и, конечно, "Огоньки".

Я увлекся чтением. Часто приходилось обманывать родителей: под учебником им случалось находить прикрытую им постороннюю книгу. За это пороли меня нещадно. Чтение в ущерб учению не могло не сказаться на моих гимназических успехах. Но разве можно устоять перед романами А. Дюма, В, Гюго, Л. Буссенара, Д. Лондона, В. Скотта, Жюль Верна, Конан Дойля, Кипплинга, М. Твена, Хаггарда!? А их так много было в гимназической библиотеке, этих чудесных писателей! Надо торопиться читать. Читать и читать! Меня охватила жажда приключений, романтики, душевного благородства, бескорыстной и самоотверженной дружбы...

Я этим жил, витал в мечтах. И... даже сам занялся сочинительством: начал писать стихи! Их вывешивали на стендах в нашей гимназии, за них мне давали премии. А за сочинение на тему не то "Не единым хлебом жив человек", не то "Настоящее - сын прошлого и отец будущего", мне была присуждена высшая премия - пошитый по мне отличный суконный костюм! Первый за всю мою жизнь!

На фоне разгоравшегося в мире кризиса дела в моей семье шли всё хуже и хуже. Мне было уже четырнадцать лет, когда одно событие в корне подкосило бюджет семьи. Один министр, до сих пор помню его фамилию - Узунович, заказал родителям парк в своей огромной усадьбе. Больше месяца вычерчивали и раскрашивали родители различные варианты планов: стиль французский - с правильными геометрическими фигурами клумб и аллей; стиль английский - произвольные витиеватые формы; стиль итальянский - со всевозможными альпинумами и фонтанами... Один из вариантов был принят. Узунович уплатил аванс и стоимость деревьев и цветов. Почти четыре месяца трудились мы всей семьей, наняв в помощь и нескольких поденщиков-безработных. Копали грядки, сеяли траву, высаживали рассаду цветов, саженцы декоративных деревьев - туй, буксусов, елей, тополей, кленов, разбивали аллеи, посыпали дорожки гравием, трамбовали... Парк оказался на диво! Отец оделся попарадней и отправился к Узуновичу за расчетом.

- А платить я не буду! - заявил неожиданно министр.

- Как это, не будете? Вы же подписали контракт!

- Да, подписал. Ну и что? А платить не буду. Отец всё еще думал, что Узунович просто шутит: - Тогда мне придется подать на вас в суд!

- Не подадите. Вы же знаете: никакой суд меня не осудит. Я же министр!

- Может, вам что-нибудь не понравилось? - пробовал что-то понять отец.

- Нет, всё отлично. Даже здорово! Мне уже завидуют, спрашивают, кто это всё сделал. Так что я вам создал отличную рекламу. А за рекламу тоже надо платить. Будем считать, что вы уже заплатили... той суммой, что я вам был должен. Вот мы и квиты!

- Но в договоре нет и слова о рекламе!

- Хватит бесполезных разговоров! - отрезал министр: - А будешь шуметь, прикажу вот этому жандарму выставить тебя. Единственное, что ты можешь, это - ненавидеть меня. Но это - твоё личное дело, меня оно не интересует. Проваливай!

Итак, всей семьей мы почти полгода проработали впустую. Не менее нас возмущенные поденщики, проявили рабочую солидарность, отказавшись от части своего заработка.

Европу лихорадило. Болезнь, как зараза, распространялась всё дальше и дальше. То был КРИЗИС. Он пришел из Нового Света- из Америки, этого Эльдорадо переселенцев, и стал поражать Европу, которая благодаря заверениям политиков и шансонье, распевавших "Всё хорошо, прекрасная маркиза!..", считала себя неуязвимой. Во всех государствах, не пощадив ни единого, безработица дошла до критической отметки. Кризис охватил все отрасли экономики, за исключением завидно преуспевающей военной промышленности. В Бразилии кофе стали сжигать в топках локомотивов и ссыпать в океан. Овощи и фрукты закапываются в ямы. Молоко цистернами выливают на асфальт. Пахотные земли забросили, предоставив их перею и вьюнку, прочим сорным травам. Одновременно, население лишается покупной способности и обрекается на полуголодное существование. В январе 1933 года Шикельгрубер-Гитлер стал канцлером Третьего Рейха. Оппозиционной прессе тотчас же заткнут рот, многие партии запрещены и распущены. Коммунистам и социал-демократам запрограммирована Варфоломеевская ночь. Но Лейпцигский процесс, на котором Димитров обвинялся в поджоге Рейхстага, обернулся для Геринга конфузом. Тем не менее, в Рейхе, близ Мюнхена, у городка Дахау, был построен первый немецкий концентрационный лагерь. В Югославии, как с 1931 года (согласно энциклопедическому словарю "Лярусс", а мне и югославам известно, - с 3-го октября 1929-го!) стало именоваться Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, тоже стало неспокойно. Почувствовав приближение опасности с севера и с запада, она спешит заключить с соседями "договора о взаимопомощи и ненападении" - союз "Малую Антанту". Одна за другой следуют неудачные попытки покушений на нашего короля Александра 1-го. И вот, он отправляется во Францию, чтобы заручиться ее поддержкой и гарантией...