Ричард Бирд - Х20

Не знаю, зачем. Нерациональное, но скрупулезное действие и столь же уместная реакция на смерть, как любая другая.

В 1960-м, в 24 года, Тео стал доктором философии. Он ничем особо не выделялся: не курил и не пил — крошечный протест против материнского поведения, — но теперь мать была мертва. Метро Глазго выплачивало жалкую пенсию, но теперь, без ритуальных перепалок — сколько откладывать на виски и сигареты, — эти деньги не имели никакого смысла. Ему остался только шкаф ее одежды, пропахшей дымом.

Не желая принять случайную природу ее смерти, Тео решил провести научное исследование Провидения и рискнуть пенсией на скачках. Если он проиграет все деньги, лишится квартиры и вследствие этого умрет от холода или голода на улицах Глазго, пускай Бог пеняет на себя.

Поэтому он сел на поезд до ипподрома в Эре. Была середина недели, поэтому в программе стояло всего четыре заезда. Чтобы продлить мучения, он решил проиграть по четверти денег на каждом заезде и выбирал лошадей наугад. В 2:30 он поставил на Гнедого Упрямца. Тот упал. В 3:00 Божественный Шанс Доктора пришел вторым, но Тео ставил на то, что он придет первым. В 3:30 Мистер Клинамен не взял старт, и хотя ставку Тео можно было забрать, букмекер забыл ему об этом сообщить. В последнем заезде Тео поставил все оставшиеся деньги на трехлетнего мерина-аутсайдера по кличке Неправдоподобно Хорош.

Когда начался заезд, Тео уже протискивался к выходу с трибун, преисполненный скорби, заново осиротевший и теперь нищий, окончательно отринутый Богом своей матери.

Они наверняка лежат на полу в комнате Джулиана. Сдают карты и курят, глядя друг на друга. Почти все время смеются. Игроки в покер — они прокуренными пальцами подбирают червовую масть, блефуя ради горок спичек “Ингландз Глори”. Затем подсчитывают спички и переводят их в более твердую сигаретную валюту. Они постоянно этим занимаются.

Его обыкновенный бежевый пуфик не оставил никаких особенных следов на ее обнаженной спине и ягодицах. Я представил себе ее лицо в форме сердца. Все это было пари. Это было всего лишь пари. Или еще хуже — это было вовсе не пари, и я действительно ей нравился и все испортил, но еще до того, как я выясняю, что это означает, они снова беспечно — соседей-то уже нет — занимаются любовью.

Потом, глядя на дымовую завесу над пуфиком, они забавляются, набрасывая донельзя смехотворную физиономию Грегори Симпсона, глупого, невинного, некурящего, бледного и запуганного отражениями в зеркальных небоскребах Нью-Йорка. Они поспорили друг с другом на блок “Мальборо”, что через неделю он влюбится и будет неисправимо соблазнен умным, сильным, красивым и очень требовательным трансвеститом.

Они весьма опытные спорщики, и потому вряд ли ошибались.

Эмми Гастон в хоровой версии “Мы преодолеем” вторили пятнадцать или, может, двадцать голосов, и мы выкурили уже по две сигареты каждый, чтобы набраться храбрости и уйти. Джейми убежал домой, показывая знак из двух пальцев — “победа”, — пока мчался по коридору, а Тео убеждал Уолтера, что, если тот больше не хочет приходить, ничего страшного, учитывая проблемы, которые это создает ему дома.

— Я курю, — сказал Уолтер, гордо сжимая чубук в зубах. — Я всегда курил. И всегда буду курить.

— Вам не стоит ссориться с дочерью.

— В жизни не боялся трудностей.

— Пожалуйста, Уолтер. Вам же хуже будет.

Уолтер осмотрел трубку снизу, будто опасался, что та подтекает.

— Идите домой, Уолтер, — сказал я, — а то она подумает, что мы вас похитили.

— Не могу, — сказал он.

— Подумайте о себе для разнообразия, — сказал Тео.

— Именно это я и делаю.

Эмми выяснила, что это Уолтер дал Джейми сигарету.

— Я же с лучшими намерениями, — сказал Уолтер. — Чтоб заплатить ему за слежку.

— Он же еще ребенок.

— Не думаете же вы, что он делал это ради шоколадок? К тому же он никогда не обижал меня.

Помимо Уолтера, Джейми был нашим единственным союзником. Ему нравилось выполнять жалкое подобие своей бывшей работы, и каждую среду он мчался навстречу нам через пустырь с криком “она опять здесь, она опять здесь”. Так оно всегда и оказывалось.

У Эмми дела с союзниками обстояли куда лучше. Она стучалась в двери к незнакомым людям и вежливо описывала, как Тео дает сигареты детям, беременным женщинам и больным умирающим старикам. Не хотят ли они подписать петицию? Она общалась с профессиональными врачами, противниками вивисекции и местным обществом “ПЕПЕЛ”, которых затем разбивала на роты.