Ричард Бирд - Х20

Как-то Тео послал меня в трущобы одного. Он подхватил простуду.

— Если ты болен, вызови врача.

— Я не болен. Никогда в жизни не болел.

Я отправился на такси в квартиру № 47 и раздал там знакомые советы и блоки по 200 сигарет. Я вел себя как врач и не выпускал из головы великую милость, которую дарует тоненькая белая трубочка: что это значит — хотеть чего-то и иметь возможность это получить. Это в некоторой степени доказывало, что желание — источник не одной лишь боли. Этому научил меня Тео.

Пришла новая девушка, которую я раньше не видел. Очень усталая, жидкие темные волосы падали на лицо. Она была моложе меня и несла младенца, укутанного в свитер с клиновидным вырезом. При разговоре смотрела мне через плечо.

— Вообще-то я собиралась жить с ее отцом, но он бросил меня, когда ей был всего день от роду.

— Держите, — сказал я, — берите сколько угодно. Не превышайте рекомендованной дозы.

Она впервые посмотрела мне в глаза.

— А ведь я даже не курю, — сказала она.

Мы как будто делали именно то, что она хотела. Я помню ее косточки, а все остальное в основном придумываю, потому что никак не могу припомнить как следует. Ее волосы, плечи, косточки. Думаю, ее ноги. Думаю, все закончилось очень быстро и не заканчивалось никогда. Было слишком рано и слишком поздно, она была несчастна и никогда не была счастливее.

После десерта — купленного в “Кооперативе” крем-брюле — она вышла из-за стола и с сытым и довольным видом завалилась на пуфик. Она прихватила с собой пепельницу и вытащила из нее волшебную сигарету. Там, куда упал двадцатипенсовик, осталась вмятинка. Пришла пора влюбиться в первого же человека, которого я увижу, и жить с ним долго и счастливо. Я сказал:

— Ты как-то сказала, что нужна верная ситуация.

— Да, — сказала она, — но уже поздновато искать очередь в кино. Сейчас так сейчас.

— Нет, ты еще о другом говорила.

— Спорт?

— Люси.

— Сперва сигарета, дорогуша.

— Ты говорила после. Ты говорила, что лучше после.

Я опустился рядом с пуфиком на колени и поцеловал ее. Книжки оказались правы. На вкус как пепельница.

Дядя Грегори попал в больницу в Аделаиде после первых английских атомных испытаний в Маралинге, что в Южной Австралии. Он был штурманом бомбардировщика “Канберра”, в его задачу входило сделать разведывательные снимки атомного облака. 27 сентября 1956 года экипаж “Канберры” снабдили специальными защитными очками — обыкновенными очками с затемненными стеклами.

После взрыва бомбы “Канберра”, как и планировалось, находилась на высоте пять тысяч футов в одной миле от места взрыва. Дядя Грегори, ответственный за фотооборудование, и пилот, полковник Ральф Лейн, ослепли мгновенно. Впоследствии Лейна наградили орденом ЗОС за то, что он дотянул “Канберру” до ракетной базы Вумера, следуя лишь указаниям, которые передавались по радио с контрольной вышки.

Через три недели в Королевской больнице Аделаиды к дяде Грегори частично вернулось зрение — в основном благодаря мастерству австралийских врачей. Полковник Лейн так и не прозрел. Обоих с почетом отправили из КВС на пенсию по инвалидности с вручением копии акта о неразглашении военной тайны.

Всю оставшуюся жизнь дядя Грегори беспрестанно помаргивал, будто не верил ни единому слову. Будто изо дня в день не верил собственным глазам.

Мне не хватает Бананаса как витаминов. Мне чертовски его не хватает. Есть еще Гемоглобин, но какой толк от пса? Когда Уолтер закуривает трубку, Гемоглобин плетется к нему, пуская слюни. “Хорошая собачка, — говорит Уолтер и треплет его по голове, — хорошая собачка Павлова”.

Пристрастие Бананаса к никотину постепенно усиливалось. Я гордился этим, будто он носил мне тапочки или скакал через обруч. Я не наполнял пепельницу почти шесть дней — сейчас бы он наверняка от меня ушел.

Я полил растение. Перед уходом Уолтер некоторое время объяснял мне, насколько лучше была жизнь во времена его молодости, когда не существовало никакой статистики. Он только что вычитал в “Нэшнл джиогрэфик”, что в этом веке умерло больше людей, чем в двух мировых войнах, а это доказывает: мир — страшная и опасная штука.

В “Нэшнл джиогрэфик” такого не говорилось. Это сказал Уолтер.

— Я не курю, — сказала она, — и никогда не курила, так что можете не трудиться задавать вопросы. Не буду ходить вокруг да около. Вы настоящий врач?

Она сильно отличалась от прочих женщин, обычно приходивших в клинику Тео, — хотя бы необычным макияжем. У нее были примечательные ноги, как у черной вороны, и темные морщинки в уголках рта. Волосы стянуты в тугой пучок, выбеленный тальком, но взгляд серых глаз ярок и дерзок.