Виктор Московкин - Лицеисты

Артем привел отца. Федор, придерживая перевязанную руку, пристально смотрел на городового.

— Чего у тебя? — не очень приветливо спросил он.

— Чего — это разговор особый, — со спокойной уверенностью ответил Бабкин, хитрил глазами. — Ты прежде скажи им, чтобы они меня не задерживали, пропускали, когда иду. Я ведь тебя пропускал… Ну хотя бы, когда ты из каморок со студентом выходил. В фартуке тот студент…

— Так, — мрачно перебил его Федор. — Услуга за услугу. Поторговаться пришел. Ну, говори, что тебе нужно?

— Значит, не пустишь, на холодке будем говорить, — сказал Бабкин и сердито насупился.

Федор отступил от двери, показал здоровой рукой:

— Проходи, только долго говорить мне с тобой не о чем.

— Раз так, я и отсюда, — отказался Бабкин. — С жалобой на твоих дружинников. Митрохины два брата — Серега и Колька — оружие мое забрали. Вели отдать. Сам знаешь, вреда я не делал. А мне за оружие суд грозит. Семья все-таки, ребята. Войди в положение.

— Не у одного у тебя забрали. Дело обычное.

— Обычное-то оно обычное, да ведь как начальство посмотрит.

— Повышения, конечно, не получишь, а выгонят из полиции — беды большой нет. На фабрику пойдешь, туда с радостью возьмут.

— Смеешься! Мне каково…

— Не могу, — решительно сказал Федор. Оружие отбирается по решению стачечного комитета.

— Что же мне делать? Посоветуй.

— Уходи из полиции.

— Нет.

— На нет и суда нет. До свидания.

Федор ушел, а Бабкин все еще топтался у входа, медлил. Егор тронул его.

— Слышал, что сказали? Двигай.

— Но, но, не очень-то, — заерепенился Бабкин. — Взяли волю.

— Силу почуяли, вот и взяли, — отрезал Егор.

— Посмотрим еще, чья сила-то наверху будет, — с угрозой сказал Бабкин.

Федор вернулся в училище, где на сцене в отгороженном углу сидели за столом Алексей Подосенов и Маркел Калинин. Маркел сумрачно дымил цигаркой, мял в кулаке черную с проседью бороду. Он только что пришел из лабаза — вместе с приказчиком подсчитывал оставшиеся запасы продовольствия. При самой строгой экономии муки и круп хватит всего дня на три, картофеля и того меньше, а у лабаза и сейчас стоит длинная очередь изголодавшихся людей. Денег ни у кого нет, все давно получают по заборным книжкам в долг. Имеющуюся в кассе лабаза сумму можно было пустить на закупку продуктов, но приказчик ни в какую не соглашается, требует распоряжения директора.

— Пиши приказчику бумагу, — сказал Федор Подосенову. — Ослушается, деньги заберем силой, а его будем судить на народе. Так и укажи.

Подосенов взял чистый лист, осторожно обмакнул перо в чернильнице, наморщил лоб, задумался — нелегко давалось ему сочинение разных бумаг.

Пока он писал, появился Артем и сказал отцу, что его хочет видеть Андрей Фомичев. Федор недовольно выслушал, но не отказал.

Фомичев выглядел странно робким, пристыженным. Сесть не сел, все поглядывал на Подосенова и Маркела, мялся.

— Отойдем в сторонку, — попросил он Федора. — Я к тебе…

Отошли в другой угол сцены. Андрей теребил пуговицу у пальто, медлил.

— Ну, что ты, как красна девица! — вспылил Федор. — По делу пришел, так говори.

— Обожди, не так все просто. Давно думал, а вот увидел и сказать не решаюсь. — Андрей вытер потное лицо шапкой, настороженно взглянул в глаза Федору — боялся, видимо, что станет смеяться. — Помнишь, предупреждал тебя, что вызывал меня к себе директор, велел дружбу водить с тобой? Хотел он через меня знать, о чем ты думаешь, что делаешь. Не мог я тогда отказаться: так уж жизнь сложилась — дом строил, свадьбу сыграл, — деньги во как нужны были. А он обещал прибавку дать… Ничего я против тебя такого не сделал, а совесть не чиста. Кляну себя, что поддался. Тогда какой-то чумной был. Ты правильно сообразил и сказал всем, чтобы не доверяли мне. Попади я тогда на маевку вместе с вами, наверно, рассказал бы директору… Радуюсь, что не доверяли, а сейчас винюсь перед тобой и хочу, чтобы ты мне поверил: Андрей Фомичев подлецом не будет.

— Почему мне об этом говоришь?

— А кому же!

— Соберутся люди, выдь и расскажи им.

Фомичев покраснел, опустил взгляд.

— Мы были когда-то друзьями, — сказал он. — Потому и пришел к тебе. Надеялся, поймешь…

— Я понимаю… Ты против своих пошел, вот и повинись перед ними.

Фомичев с отчаянием махнул рукой.

— Пусть так! Скажу, раз велишь. Только не ожидал я от тебя этого…

Обиженно повернулся и пошел прочь. Спускаясь со сцены по короткой лесенке, он столкнулся с Афанасием Кропиным. Тот не очень вежливо толкнул Фомичева, крупно шагнул к столу. Был он встрепан, тяжело дышал — наверно, бежал до училища.