Брассай - Разговоры с Пикассо

ПИКАССО. Самое интересное там – диалоги. Например, маршал обедает, справа от него сидит аббат, а слева – министр. Почитайте…

И Превер, быстро и отрывисто, читает вслух:

– Господин Маршал, – говорит аббат, – вы представили мне г-на Министра. Простите, но я не понял. Он министр чего?

– А вы что подумали? – лукаво спрашивает Маршал.

– Ну, трудно сказать! – краснеет и смущается аббат.

– А вдруг это министр, без которого можно обойтись, – уже серьезно объясняет Маршал.

– Но, Господь свидетель, я ничего такого не думаю, – горячо протестует аббат.

– Значит, вы ничего не понимаете в министрах, – печально замечает Маршал.

– Господин Маршал, – лепечет окончательно сбитый с толку аббат, – в прошлом году вы приглашали меня отобедать с М. А. Я был с ним знаком!

– А кто это? – задумчиво спрашивает Маршал.

– Один из ваших министров!

– Надо же… Я уже забыл, – благодушно отвечает Маршал.

Метрдотель наклоняется над столом с бутылкой:

– Вино с виноградников Маршала.

– Расслабьтесь и попробуйте, – советует глава государства. – И забудьте вы про министров. Они приходят и уходят. А вино остается.

ПИКАССО. Забавно, правда? Здесь есть одно место, где сотрудники кабинета министров, сидя за столом, обсуждают, в каком костюме Маршалу следует посещать подвергшиеся бомбардировке города. Где же это место? Вот, нашел:

В каком костюме? Каждый высказывает свое мнение. «В мундире? Но цвет хаки так же скучен, как и его имя. Скорее в гражданском». – «В гражданском?» Все громко возмущаются. «Маршал в гражданском – это уже не Маршал! Пусть он наденет голубой мундир». – «Браво!» Это решение вызывает у собравшихся прилив благородных чувств.

– Обед заканчивается сценой совершенно гротескной, – поясняет Пикассо, это непременно надо прочесть!

И вот Превер, который уже сроднился с персонажами аббата, Министра и Маршала, начинает читать эту страницу, звучащую в его устах как написанная им самим поэма:

Маршал, который жевал яблоко, смеется, давится кусками, начинает кашлять и задыхаться. Сидящие за столом обеспокоены. Однако Маршал находит в себе силы пробормотать: «Все в порядке…»

Но доктор Менетрель уже поднялся.

Все поворачиваются к нему.

Наконец Маршал выпивает стакан воды.

И снова начинает дышать ровно.

И снова обретает дар речи.

– Это ваша вина, – резко бросает он аббату.

Аббат вздрагивает.

– Вы не прочитали молитву перед едой.

– Мой Бог, – ужасается аббат.

– Ну же, исправляйте свою ошибку и не забудьте про послеобеденную молитву! – поднявшись, приказывает Маршал.

Все встают.

Аббат в смятении что-то бормочет по-латыни и осеняет всех крестным знамением…

Молодые служащие в ступоре.

Им не суждено узнать, в каком же костюме Маршал отправится в поездку: возможно, он нарядится китайцем…

ПИКАССО. Я перечитывал это место не знаю сколько раз… Наизусть помню. А обед с закутанным в шкуру леопарда, глухим, как тетерев, Мора – вы увидите, я не шучу! – на котором присутствует обожательница поэта по имени Эсперанс? Обхохочешься! А аудиенция шести ремесленников? Маршал произносит речь по поводу «Хартии труда»; молодые люди, которые просят у него разрешения спеть «Марсельезу»; и Петен, отвечающий им: «Только четвертый куплет!» А свидание Маршала с министром здравоохранения, который возвратился из подвергшегося бомбардировке Лорьяна?.. Это тоже надо бы прочитать. Такие перлы!

И Превер снова читает вслух:

– Я только что из Лорьяна.

– От него хоть что-нибудь осталось? – севшим голосом лепечет Маршал.

– Ничего, – тем же тоном отвечает министр.

– А что говорят его жители?

– Ничего, господин Маршал, – снова повторяет министр. И добавляет: – Они говорят… что это война.

Маршал, шепотом:

– Хорошо.

– Во всяком случае, – снова подает голос министр, – я всех заверил, что вы их любите.

– И это хорошо, – замечает Маршал, – но при условии… что они вам поверили.

Я говорю Пикассо, что мне нужны его скульптуры «голубого периода», в частности женщина, которая причесывается, стоя на коленях. «По-моему, я видел ее в вашей квартире на улице Боеси – в первой комнате, на камине».

ПИКАССО. Это одна из первых, если не самая первая… Я ее сделал одновременно с маленькой «Сидящей женщиной», в 1899-м, кажется… В какой-то момент мне были очень нужны деньги, и я продал почти все свои старые скульптуры Воллару… Это он отлил их в бронзе. Кроме этих двух женщин, там были голова старика, женская голова и арлекин в колпаке, которых я сделал лет семь-восемь спустя…