Эрик Кандель - Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней

В книге “Задетые огнем” Джеймисон описывает случаи перекрывания художественного и маниакально-депрессивного темпераментов и обсуждает данные, свидетельствующие о том, что писатели и художники гораздо чаще страдают маниакально-депрессивным психозом (биполярным расстройством) и депрессией (униполярным расстройством), чем обычные люди. Интересно, что маниакально-депрессивным психозом страдали оба основателя экспрессионизма – Ван Гог и Мунк.

Джеймисон ссылается также на данные Нэнси Андреасен, изучавшей современных писателей и установившей, что у них в четыре раза чаще, чем у людей, не занимающихся творческой деятельностью, встречается маниакально-депрессивный психоз и в три раза чаще – депрессия. Схожее исследование провел Хагоп Акискал, проанализировавший данные о 20 европейских писателях, живописцах и скульпторах, удостоенных различных премий, и обнаруживший почти у двух третей склонность к маниакально-депрессивным явлениям и у большинства хотя бы один перенесенный случай тяжелой депрессии.

Кей Редфилд Джеймисон выяснила, что у людей, страдающих маниакально-депрессивным психозом, долгое время не наблюдается никаких симптомов и что при переходе от депрессивного к маниакальному состоянию они испытывают прилив сил и способность порождать идеи. Джеймисон утверждает, что принципиальное значение для творчества таких людей играют напряжение и переход от одного настроения к другому, а также средства самоподдержания и самодисциплины, обеспечиваемые периодами без симптомов. Такое же напряжение и переходы служат источником творческих сил не только для писателей, но и для художников.

В другой своей книге Джеймисон пишет:

Как творческое, так и маниакальное мышление отличаются живостью и способностью объединять идеи… Обе формы мышления по своей природе склонны к отклонениям, пониженной целеустремленности и частому блужданию или перескакиванию с одного из множества направлений на другое. Люди тысячи лет назад отмечали, что расплывчатые, разнообразные и резко сменяющиеся идеи характерны для маниакального мышления [230].

Джеймисон цитирует швейцарского психиатра Эйгена Блейлера:

Мышление человека, пребывающего в маниакальном состоянии, переменчиво. Обходными путями он перескакивает с одного предмета на другой… Поэтому его мысли легко идут бок о бок… Ускоренный поток мыслей и особенно отсутствие тормозящих факторов способствуют художественным занятиям, несмотря на то, что нечто ценное при этом создают лишь пациенты, страдающие очень мягкими формами расстройства и в целом располагающие талантами в данной области [231].

Джеймисон отмечает, что широта мысли, характерная для маниакальных состояний, может открывать человеку больше возможностей для выбора идей и расширять кругозор. Предполагается, что такие состояния повышают творческие возможности, увеличивая число выдаваемых идей и тем самым повышая вероятность, что из их обдумывания разовьется что-либо стоящее.

Рут Ричардс из Гарварда продолжила работу в этом направлении, проверив гипотезу о том, что генетическая предрасположенность к маниакально-депрессивному психозу может сопровождаться предрасположенностью к творчеству. Она изучила не страдавших маниакально-депрессивным психозом ближайших родственников многих пациентов и выяснила, что корреляция существует. Рут Ричардс предположила, что гены, связанные с повышенным риском развития этого расстройства, могут также повышать вероятность развития творческих способностей. Это не означает, что само расстройство создает предрасположенность к творчеству, но некоторые особенности, характерные для людей, страдающих этим расстройством, такие как повышенная возбудимость (энтузиазм и энергия), проявляются и при творчестве. Ричардс сравнивает эти компенсаторные преимущества с устойчивостью к малярии, свойственной здоровым носителям гена серповидно-клеточной анемии.

Вместе с тем Джеймисон подчеркивает, что большинство писателей, как и людей вообще, не страдает тяжелыми психическими расстройствами. Более того, многие люди, страдающие маниакально-депрессивным психозом, в том числе художники, обычно мало что могут делать, когда им особенно плохо.

Из всех этих интереснейших исследований видно, что мы пока в самом начале пути познания нейронных механизмов творчества и художественного мастерства. При этом перед нами открываются широкие возможности. В некотором смысле наши представления об этих механизмах можно сравнить с представлениями о механизмах зрительного восприятия до 50‑х годов XX века, когда Стивен Куффлер и его коллеги совершили прорыв в этом направлении, а также с представлениями об эмоциях, бытовавшими на рубеже XIX–XX веков. Но я, нейробиолог, на чьих глазах оба направления принесли богатые плоды, в начале своих занятий наукой изучавший нейронные основы памяти, казавшиеся многим биологам преждевременными и не сулящими успеха, с оптимизмом смотрю и на новые подходы к познанию механизмов творчества.