Джулия Кэмерон - Поиск источника - настойчивость на пути художника

Смирение таит в себе искусство. Попытки творить тоже несут в себе искусство. Я каждый день сажусь за пианино и работаю над сагой о Магеллане. Вчера это была сцена шторма в открытом море. Грохотали волны. Скрипели борта. Палуба ускользала из-под ног, и трудно было на ней устоять. Я старалась передать все это, ноту за нотой. Я слышала музыку у себя в голове. И не знала, удастся ли перенести ее на страницу. Задача казалась неподъемной, но я попробовала, и у меня получилось. Когда пришла Эмма, мой соавтор, в музыке она услышала тот самый шторм, который я так старалась передать. «Обязательно нужно еще вот так», – сказала она и добавила несколько бравурных аккордов. Магеллан шагнул на палубу.

Лучшие и прекраснейшие вещи в мире нельзя увидеть, к ним нельзя даже прикоснуться. Их надо чувствовать сердцем.

Как художник я каждый день пишу утренние страницы. Закончив, сижу в тишине и прошу совета свыше. И совет снова и снова оказывается один и тот же: «Держись выбранного курса». И я снова и снова возвращаюсь за стол и пытаюсь записать то, что слышу. У меня не бывает внезапных прорывов, я не кричу: «Есть, получилось!» Моя работа течет страница за страницей и продвигается вперед маленькими шажками. Я слушаю, узнаю и пишу.

«Как дела?» – спрашивает подруга Натали Голдберг, знаменитая преподавательница писательского мастерства. Я отвечаю, что не сдаюсь, иду вперед, живу одним днем, работаю над каждой страницей. «Главное – не отвлекаться, – говорит Натали. – Главное – работать и работать, как бы тяжело и страшно тебе ни было».

Бесконечное начертало свое имя на небесах сиянием звезд, на земле – хрупкостью цветка.

Бегуны у пруда опустили головы и размеренно двигают коленями и локтями. Некоторые бегут через силу. Кое-кто оправляется после травм. Далеко не все бегут легко и свободно, но все равно бегут. Среди них много стройных, подтянутых – это результат бега. Стройность – побочное следствие их несгибаемости, так же как искусство – побочный эффект несгибаемости художника. Когда мы что-то делаем, мы шлифуем свои навыки. Созданное нередко бывает совершенно, но совершенство это возникает случайно. Мы заботимся о количестве, а вопрос качества предоставляем Великому Творцу. В нашем смиренном труде часто рождается великое искусство. Очень часто те плоды, что позже окажутся лучшими из всех, достаются наитяжелейшим трудом.

Моя подруга, известная писательница, пишет каждый день. Она очень любит писать, но работа не всегда дается ей легко. И все же она пишет, уподобляясь бегунам в парке, – в любую погоду.

«Я просто работаю» – вот та позиция, которая полезнее всего нам, художникам. Мы редко в этом признаемся, и все же художественная карьера – это долгие часы неизбежных трудов, часы, когда мы должны быть на посту, и точка. В этом смысле художники очень похожи на спортсменов. Мы должны научиться работать, несмотря на настроение. Работать, несмотря на неподходящие условия. Работать день за днем, потому что мы так решили. Как бегуны ежедневно бегают вокруг пруда, так и я каждый день сажусь за пишущую машинку. Желание работать – это роскошь. Моя работа – просто писать изо дня в день.

Я «просто пишу» вот уже почти 40 лет. Это превратилось в привычку, и за эту привычку я цепляюсь, как за спасательный круг в борьбе с депрессией и алкоголизмом. Каждый день заново усаживаю себя за работу. Я пишу пусть не всегда хорошо, но всегда искренне. В черные дни даже утренние страницы выходят у меня натужными, прерывистыми, печальными. Но я все равно пишу и верю, что, если не буду пить и буду писать, все будет хорошо. Так оно и выходит.

Из этого и складывается моя жизнь, жизнь писателя, продуктивная жизнь в постоянной работе, невзирая на срывы, внезапные ухудшения, за которыми маячит госпитализация. Срывы бывают «настоящие», а бывают смазанные, прямо как мой нынешний: я пребываю в полном смятении, но все же ухитряюсь избежать больницы.

«Будь на посту», – твержу я себе и оказываюсь на своем посту, как бы меня ни штормило. Порой, когда перечитываю старые утренние страницы, мне становится страшно – как близко я подошла к пропасти, скольких сил стоило от нее отшатнуться. И все же я отошла от края и удержалась, уцепилась за утренние страницы, творческие свидания и ежедневные прогулки; удержалась и вернулась к пишущей машинке и пианино. Работая каждый день, сумела выстроить устойчивую жизнь. Я поняла, как сильна и хрупка одновременно. И мои друзья узнали меня такой же.