Григорий Брускин - Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи

«Гибель Помпеи» – действительно грандиозная, поражающая своим размахом, величием, мастерством сценографии, игрой первоклассных актеров, пиротехническими эффектами, сценической машинерией оперная постановка.

«Игрушка, забава, театральный ящик (show-box), которым развлекаются боги».

Впечатляющий апокалиптический финал, при созерцании которого слышится великая музыка. «Реквием» Джузеппе Верди, например.

И нескончаемый поток оваций.

Тот самый вымысел, над которым не то что слезами облиться, а рыдать от восторга хочется.

Мотив «катастроф», и в особенности «гибели Помпеи», был невероятно популярен в европейском искусстве XVII–XIX веков. Из всех дошедших до нас описаний панорам, диорам, спектаклей и реальных сохранившихся картин на интересующую нас тему шедевр Брюллова, несомненно, впечатляет больше всего.

Именно театральность, диорамичность будят наше воображение.

Придают сюжету величие и тайну. Метафизику момента. Превращают действие в метафору. Символ. В память о человеческой трагедии вообще.

В притчу о катастрофе.

И вызывают восхищение мудрым режиссером.

Для отечественного искусства «Гибель Помпеи» Карла Брюллова имеет не меньшее значение, нежели „Плот Медузы“ Теодора Жерико для французского.

В шедевре Брюллова можно проследить связь с искусством итальянского Ренессанса. Фрески Пьеро делла Франческа и полотна Паоло Уччелло, изображающие битвы, также представляют неживые, застывшие сцены для созерцания.

Недаром наш художник многие годы провел в Италии.

В отличие от картины «Медный змий» Федора Бруни, актеры в театре Брюллова не мертвые статисты, а герои, исполняющие доставшиеся им роли со страстью. И самозабвенно.

«Гибель Помпеи» сообщает зрителю, что однажды и его время, и его собственная жизнь отразятся в памяти грядущих поколений величественной голограммой.

И напоминает, что все в Поднебесной: история, настоящее, грядущее, да и мы с вами – спектакль для одного-единственного Зрителя.

Единственного Наблюдателя.

1981 год. Марина Бессонова, искусствовед из Пушкинского музея, пришла ко мне в мастерскую, увидела только что законченную картину «Красная улица». Рассказала, что в качестве куратора готовит выставку в ГМИИ, где будет экспонироваться произведение Бальтюса почти с таким же, как у меня, названием «The Street» из коллекции музея Метрополитен. И высказала пожелание повесить обе работы рядом, чтобы сопоставить.

Я заинтересовался Бальтюсом.

1988 год. Берн. Квартира моего коллекционера, тогдашнего министра иностранных дел Швейцарии Пауля Йолеса. Званый вечер. Звонок в дверь. На пороге Бальтюс – красивый высокий человек. Благородно состарившийся. С чертовски породистым лицом. Некогда любимец несравненного Райнера Марии Рильке. Толстый вязаный кардиган, шелковый шейный платок. Жена – японская красавица в изысканном кимоно. В сопровождении друзей – не менее красивой пожилой пары: Вареньки Урусовой (пекинес на руке, бриллиантовый шифр фрейлины русской императрицы, доставшийся по наследству от матушки) и ее мужа, подтянутого, сухопарого Оливье Марка – автора текстов о Бальтюсе.

Маэстро в тот вечер подробно рассказывал о своей больной ноге и проблемах с визой для любимого китайского повара.

Художник застал врасплох маленьких полуголых девочек в более чем откровенных позах. Подчас даже не в позах, а в позициях с точно схваченным мастером тем самым выражением лица.

Бальтюс писал своих маленьких муз на протяжении всей своей долгой жизни, оставаясь верным им и в глубокой старости.

Холсты окружает таинственная аура. Зрителя привлекает и тревожит недосказанность. Сокрытое.

Довольный котик, посланник и лазутчик инкогнито, передвигаясь из картины в картину, то присядет, то приляжет.

То «идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит». Он прикидывается другом девочек.

Правда, однажды верный спутник вдруг, забывшись, в «Средиземноморском коте» (1949) обернулся тираном в домашних тапках с кошачьей головой.

В картинах точно леший бродит.

В магическом мире присутствует, но не изображен некто. Инкогнито. Главный герой этого романа – человек, надевший шапку-невидимку.

Кто же спрятался в картине?

Что это за фигура умолчания?

Гипотетический сексуальный партнер девочек.