Роман Романов: Белый театр: хроника одного эксперимента. Заметки нестороннего наблюдателя

Для того чтобы начать зарабатывать самостоятельно, стали репетировать две выездные сказки – «Анчутка» и «Дядя Федор»: планировали показывать их в школах и пионерских лагерях. Репетиции проводили в главном корпусе мединститута: актриса Ирина Законова в то время была режиссером народного студенческого театра и тайком обеспечивала труппе рабочее помещение.

Театр музыкальной комедии любезно предоставил бездомным коллегам небольшую комнату для реквизита и прочего театрального скарба, но все равно существовать без собственного дома было невозможно. И вот тогда летом 1989 года все участники Творческой мастерской вышли на площадь Ленина, чтобы на открытом воздухе, прямо перед Белым домом [13] Так неофициально называют жители города здание правительства Хабаровского края. , сыграть «Сказ о царе Максе-Емельяне» и потребовать у администрации помещение под театр.

Две ночи актеры просидели перед правительственным зданием, а днем помогали озеленителям пропалывать цветы на клумбах главной площади города. Все это время артистов охраняла доблестная советская милиция. В ту эпоху подобные акции протеста еще не проводились, и власти попросту не знали, как себя вести в таких ситуациях.

Наконец Аркадия Раскина вызвали в здание администрации, и «охальный» режиссер долго обрисовывал ситуацию самому В.С. Пастернаку, который тогда был первым секретарем крайкома КПСС. Когда же Раскин вновь появился перед актерами, он сказал, что произошло настоящее чудо: бездомной труппе подарили небольшое здание по улице Шеронова, 67, где размещался закрытый для широкой публики выставочный зал ЦУМа – там демонстрировали выпускавшиеся в крае товары народного потребления.

Позже Раскин напишет, что Пастернак – «редкий интеллигент, человек неординарный и, увы, недооцененный»: режиссер высказал мнение, что на отставке бывшего первого секретаря «отразился и этот благороднейший шаг: в борьбе за помещение между бездомным театром и всесильной торговлей Виктор Степанович безоговорочно принял сторону Искусства». [14] Аркадий Раскин. Искусство в Хабаровске? Невозможно! // Тихоокеанская Звезда, 1991.

Итак, у труппы теперь было свое помещение, но для начала его нужно было привести в божеский вид: работники универмага, покидавшие здание в сильнейшей злобе на новых хозяев, перед уходом сняли все внутренние двери, вынесли сантехнику, уничтожили электропроводку и не оставили в стенах ни единой розетки. Театр начинался в буквальном смысле с нуля.

Центром жизни стал дальний закуток, где впоследствии сделают гримерку – там руководитель труппы обосновал себе кабинет. Из Дома актера привезли библиотеку, рояль и кое-какую мебель – диван, стулья, кресла.

Поскольку в помещении оставалась единственная дверь – входная, нужно было как-то прикрыть вход в фойе, в зрительный зал, в кабинет, в мастерскую театрального художника Петра Сапегина . Это сделали, просто завесив дверные проемы тяжелым черным полотном. Позже, когда посреди фойе поставили большой овальный стол, на него тоже положили черную ткань – потом на этом столе появится и массивный канделябр с подсвечниками.

В зрительном зале сразу же пришлось настелить деревянный пол, потому что играть на цементном полу полуподвального помещения было невозможно. Нанимать строителей было не на что, и актеры отважно взялись за дело сами.

К сожалению, специалистов по укладке пола среди них не оказалось, и в результате между досками остались щели. Махнув на них рукой, стали зачищать доски наждачной бумагой, а потом долго обрабатывали пол циклевочной машиной: шлифовали перед тем как покрыть его лаком.

Лак нашли максимально дешевый и, радуясь экономному приобретению, добросовестно нанесли его на поверхность. Радовались рано: запах лака оказался настолько убийственный, что у всей труппы тут же началась ужасная аллергия. Пока эта пахучая дрянь не высохла, находиться в помещении было совершенно невозможно – пришлось пару дней слоняться без дела.

Стены в зрительном зале выкрасили в белый цвет. Эту идею Раскин позаимствовал у своего учителя – Анатолия Васильева: в театре Васильева пространство с белыми стенами было как чистый лист бумаги, где актер мог свободно рисовать некую картину, играя и импровизируя. То была альтернатива традиционному театру, с его черной коробкой сценического пространства и «застроенной» режиссурой, где совсем не оставалось места для импровизации.