Казимир Малевич - Черный квадрат как точка в искусстве [сборник litres]

Возможно, что живописная поверхность построенного мира заключает а себе подлинность мировую в своей недвижимости или перемещении вещей из одного места в другое. Самих же вещей не существует как места – если же существуют, то не переносятся из одной плоскости в другую; если же что-либо перемещается, то только представления, но не подлинность. В картинной поверхности, на которой изображены люди, <���они> движутся только через наше воображение, подлинность же их в неподвижности.

Таким образом, бытие изображенного мира одно, а представление о нем другое; если существует движение, то оно существует в представлении. Следовательно, и осознание подлинного может быть ложно.

Нужно прежде всего установить, в чем существует бытие как подлинность, в представлении или вне представляемого; движение предметов в действительной жизни; как определяем нашу жизнь. Возможно, <���наша жизнь> представляет собой ту же картинную плоскость, в которой предметы передвигаются только в нашем представлении, – мы их сопровождаем в предполагаемое нами место, определить же подлинное место <���я> никогда не могу, даже станция прибывания поездов не может служить доказательством подлинно<���сти> места, тоже и <���станция> назначения, – как <���и> целесообразность поезда, <���предназначенного для> обслуживания человека <���в> перемещ<���ении> его между центрами, окажется в <���своей> сущности другой.

Трудно было представить то, что повозка движется к паровозу, а паровоз к пропеллеру, а в общем целесообразное движение человека между двумя центрами Земли в действительности имеет подлинность и цель в отрыве от Земли в пространство. Отсюда сущность паровоза лопала в недомысел и превратилась в предмет целелолезных экономических практических представлений – домысел же был в аэроплане, удаляющем нас от всех благ Земли в пустое заоблачное пространство. Последнее – тоже представляемое перемещение.

Таким образом, человек никогда не знает подлинного бытия, ни смысла, ни цели. Возможно отсюда и то, что бытие как подлинность, направляющая сознание, не существует, всё же представление не есть подлинное, не может быть бытием.

Возможно еще одно суждение. Человек строит предмет и полагает, что все взятые силы для новой конструкции, вырази<���вшиеся> в предмете, составляют новый вид сил. В этом случае тоже будет ошибка – силу нельзя конструировать как материал, она всегда будет находиться в своей подлинности вне видовой, вид же будет иметь только мое представление идеи. Если же силы находятся в своем месте, то передвижение предмета тоже немыслимо, возможно получить вращение на месте, но не в пространстве как времени протяжения. При движении сил в паровозе все силы остаются на своих местах, хотя передвигают предмет; передвигая предмет, передвигают себя, – таким образом доказуется передвижение. Но если передвигаемый предмет сопоставить с Землей как движущимся шаром, то все движущиеся единицы на ее поверхности никуда не передвигаются; тоже <���и> Земля по отношению <���к> мировой системе и т. д.

Живописный олыт доказует, что всё, возникающее в представлении, не существует в поверхности живописного доказательства, что в нем нет ни линии, ни формы объема, <���ни> времени, <���ни> пространства и даже силовых перемещений, но существует действие вне всех предметных реальностей.

Таковое действие я называю возбуждением, {то есть} состояние, в котором нет измерения и протяженности. Сам же предмет может возникнуть тогда, когда будет обнаружена единица такая, которая при попытке ее разделить не разделится; но таковая единица не может быть предметом исследования, так как она не разделима никаким исследованием, следовательно, не измеряема. Исследовать возможно то, что разделяется (как всякий воображаемый предмет, делящийся на воображения о {других} предметах), раз-суждается, раз-мышляется, раз-множается (рассуждения как элементы), но и в этом случае бесконечность разделяемой единицы не может быть исследуема, она вне абсолюта, что и выводит ее из предмета исследования.

Исследование, влекущее за собой познание вещи, возможно тогда, когда существует абсолют. Поэтому полагаю, что в религии очерчение Бога как абсолютного совершенства нельзя считать верным, [ибо] Бог <���в этом случае> был бы познан в подлинности (абсолют как статичность Бога, которую возможно постигнуть, ибо <���тогда> существует абсолютная граничность).