Лев Колодный - Илья Глазунов. Любовь и ненависть

Таким образом, летом 1944 года оказался Илья Глазунов впервые в столице, поселившись с дядей и тетей в гостинице «Новомосковская», ставшей позднее «Балчугом». Это значит, в четырнадцать лет жил в самом центре, напротив Кремля.

То было радостное время салютов по случаю освобождения городов, побед на фронте. Глазам предстал мир, совсем не похожий на Ленинград, поразивший древностью и красотой церквей, кривизной улиц и переулков. Не сломана была тогда каменная стена Китай-города, тянувшаяся вдоль Москвы-реки, сохранялись переулки Зарядья, Собачья площадка на Арбате… Начавшемуся до войны тотальному уничтожению Зарядья радовался бывший житель этого урочища, известный писатель Леонид Леонов. Этот выраженный им публично, в очерке, позорный восторг в будущем не простил классику Илья Глазунов…

Рядом с улицей Балчуг начинались улицы и переулки не тронутого почти революцией Замоскворечья. Однажды Илья заблудился в переулках, долго не мог найти дороги к гостинице. В Москве у него усилилось заикание, которым заболел после блокады, он стеснялся обращаться с вопросами к незнакомым людям. Пришлось лечиться в поликлинике. Бывало, покупал билет в кино, а билетеры его одного не пускали без взрослых, такой был тогда порядок.

По делам службы дядя уехал, забрав жену, оставив племянника одного в гостинице, так что впервые Илья жил один, как взрослый, имея деньги на карманные расходы, обедая в столовой для фронтовиков.

Конечно, побывал на Красной площади, где стоял замаскированный мавзолей. ГУМ как магазин не функционировал, превращенный в годы индустриализации в чиновничий заповедник. Ворота в Кремль со времен Ленина были наглухо закрыты для посетителей.

«…приехав в Москву после новгородской тишины, я был поражен рокочущей силой Кремля, который ежевечерне праздновал салютом новые и новые победы нашей армии», – это строчки из журнальной публикации 1966 года.

Все внимание приковал Василий Блаженный, поразивший воображение невиданной архитектурой времен Ивана Грозного. Ничего подобного в Ленинграде не было, как не было шатровых церквей.

Много слов посвятил этому собору художник, пленившийся буйством каменных цветов.

«Твой каменный прекрасный букет благоухает древними поверьями, и навсегда отныне запомнится Москва этим яростным дерзанием русского гения».

Так, конечно, сказать и подумать автор не мог летом 1944 года, но чувство любви к древней Москве, допетровской архитектуре и искусству зародилось, бесспорно, тогда. Ведь для любви не нужно правильных слов и тем более формулировок, явившихся в обилии потом, когда сочинялась «Дорога к тебе», то есть к родине, России.

Каждую полночь радио играло новый гимн Советского Союза, пришедший на смену «Интернационалу». Отныне в конце и начале передач самая мощная на земле радиостанция имени Коминтерна во время исполнения государственного гимна в эфире не призывала пролетариат на смертный бой, чтобы «весь мир насилья разрушить до основания», а затем на месте руин построить «наш новый мир», то есть коммунизм. Отныне в гимне звучали слова не только о Ленине, Сталине, партии, армии, но и о «Великой Руси», которая сплотила навеки вокруг себя свободные республики.

Таким образом, произнесенные Сталиным в дни Московской битвы слова о «великой русской нации» и «великих предках» трансформировались в рифмованные строчки гимна, приобрели статус писаного закона. Все это еще не значило, что гонение на православную церковь позади, что больше никто храмов ни взрывать, ни закрывать, превращая их в амбары и архивы, не будет, что после этого начнется процесс возрождения уничтоженных памятников…

Но ученые после выступлений вождя без страха за жизнь могли изучать историю Руси, писать о жизни «великих предков». Образы их появились в живописи, кино, о них сочинялись исторические романы.

Одним из авторов гимна был Сергей Михалков, молодой классик детской литературы. Ему-то придется в Москве взять под могучее крыло начинающего художника, помогать улаживать сложные отношения с родной милицией и властью, не приглашавшей Илью Глазунова на постоянное место жительства в советскую столицу.

Он оказался в Москве, когда армия начала победный путь от границ СССР до Берлина. Чтобы предстать в глазах Европы пристойно, менялась форма солдат и офицеров, военным вернули погоны, упраздненные в 1917 году. Красная армия, главная цель которой прежде состояла в том, чтобы освобождать угнетенные народы от ига капитала, служить орудием мировой революции, стала Советской армией. Партия меняла курс, отказываясь публично от идеи мировой революции. Гнулась «генеральная линия». Двери Коминтерна, штаба мировой революции в Москве, закрылись.