Лев Колодный - Илья Глазунов. Любовь и ненависть

Ряд иностранных корреспондентов отправили за границу тенденциозные сообщения о выставке И. Глазунова.

Председатель Комитета безопасности В. Семичастный».

Это был самый осведомленный человек в стране, тот самый, который травил Б. Пастернака, а теперь руку приложил к творчеству Ильи Глазунова.

Парторг МГК в Московской организации Союза художников Бережной, один из подписавших письмо в газету, заявил на обсуждении выставки в Министерстве культуры СССР:

«Глазунов нанес такой вред советской власти, что на долгое время закрыл себе дорогу в МОСХ. С такими людьми надо бороться. В прежнее время таких расстреливали».

Вслед за этим появился в журнале Союза художников СССР упоминавшийся «Сфинкс без загадок». Никто не посмел публично в прессе защитить без вины виноватого. Все газеты и журналы перестали упоминать даже имя подвергшегося очередной опале мастера.

Но двери «Молодой гвардии» перед ним не захлопнулись. Через год в ноябрьском номере журнала начала публиковаться нещадно сокращаемая автобиографическая повесть «Дорога к тебе», мемуары вперемежку с публицистикой. То была заявка на большую книгу, она писалась с тех пор десятки лет, и теперь, когда я заканчиваю краткое жизнеописание Ильи Сергеевича, за его подписью в московском журнале «Наш современник» началась публикация большого документального сочинения под названием «Россия распятая».

Как ни стремились художника не выставлять, замолчать, одну дверь даже после скандала, связанного с Манежем, закрыть перед ним не могли; я имею в виду дверь, за которой начинался путь на Запад.

«Сижу в башне, – рассказывает Илья Сергеевич, – один, никому не нужный. Вдруг звонок. „Вас ищет премьер-министр Дании“. Ну, думаю, разыгрывают: „Скажите ему, что я ушел в баню“. Снова звонят: „Илья Сергеевич, с вами говорят из Министерства иностранных дел СССР. Премьер-министр Дании хотел бы заказать вам портреты…“

Отвечаю, я советский человек, разрешите вам перезвонить. Думаю, покупка, розыгрыш. Оказалось, жена датского премьера, актриса, увидела мой портрет Джины в журналах, он ей очень понравился. Ей захотелось заказать мне портрет, ее муж обратился в Москву за содействием…»

Датскому премьеру наше правительство отказать в такой просьбе не могло в силу его особых дружеских отношений с Хрущевым, который высоко ценил успехи сельского хозяйства Дании, урожаи кукурузы, на которой мечтал наш премьер въехать в 1980 году в коммунизм.

«Меня пригласили к новому секретарю ЦК партии Петру Ниловичу Демичеву. Поговорили, попили чай с сушками. Он убедился, что я даже в мыслях никуда из страны уезжать не собираюсь. И после его вмешательства госбезопасность выпустила меня еще раз за границу. Но снова одного. Без жены.

После Хрущева Демичев, химик-технолог по образованию, в ЦК ведал вопросами культуры. Позднее, когда, как пишут, покончила с собой Екатерина Фурцева, был назначен министром культуры СССР. Он поручался за меня и потом не раз, всегда поддерживал. Руководство Академии художеств и Союза художников навалилось на Демичева, попыталось помешать его решению дать мне весь Манеж. Он им ответил: „Тому из художников, кто может заполнить Манеж целиком, мы этот выставочный зал отдадим!“.

Демичев не давал меня затоптать».

…Таким образом, довольно быстро после выставки в Манеже по просьбе премьера Дании Глазунов поехал, на зависть недругам, на Запад. Снова, как в Италии, перед ним открылись все двери. В этой стране не считали его портреты салонными.

В Копенгагене позировали премьер-министр страны Отто Енс Краг, его жена, дети. Появилось много новых других портретов, рисунков. Гостю премьера предложили устроить выставку в музее Карлсберг в Копенгагене.

Таким образом, когда на родине творчество Глазунова замалчивалось, очернялось, газеты о нем не писали, словно в природе такого живописца не существовало, в Европе за ним укреплялась слава выдающегося художника, портретиста.

Поездки за границу, в самые красивые города, в богатые и благополучные страны давали заработок, отдых, новые впечатления. Но там выполнялись заказные портреты. Рисунки, этюды за редким исключением не трансформировались в картины, оставаясь образным дневником путешествий. Это понятно, потому что Глазунов вдохновлялся образами России и только России.

…После нескольких путешествий в Европу дважды побывал в Юго-Восточной Азии, Вьетнаме и Лаосе.