Эжен Фромантен - Старые мастера

В действительности эти очерки — только заметки, разрозненные и неодинаково разработанные элементы книги, которую еще надо написать, — более специальной по сравнению с теми, какие написаны до сих пор. В такой книге философии, эстетике, перечням произведений и анекдотам будет отведено гораздо меньше места, а вопросам мастерства — несравненно больше. Это будет своего рода беседа о живописи, беседа, которая поможет художникам правильнее оценить их собственные приемы, а публике — научиться лучше понимать живописцев и живопись. Пока же мой метод состоит в том, чтобы забыть все, что было сказано раньше по этому предмету; моя цель — поднять вопросы, возбудить к ним интерес и желание принять участие в их разрешении у тех, кто может оказать нам в этом содействие.

Я озаглавил эти страницы «Старые мастера», так же, как я озаглавил бы страницы о строгих и безыскусственных мастерах нашего французского языка, если бы говорил о Паскале, Боссюэ, Лабрюйере, Вольтере или Дидро. Разница только в том, что если во Франции есть школы, где насаждают уважение к этим мастерам и изучают их стиль, то я почти не знаю, где в наше время сохраняется благоговейное изучение бессмертных мастеров Фландрии и Голландии.

Я полагаю, впрочем, что читатель, к которому я обращаюсь, достаточно близок мне по духу, чтобы без особых усилий следовать за мной, и в то же время настолько отличен от меня, что я не буду лишен удовольствия возражать ему, вложив некоторую страсть в попытки его убедить.

Брюссельский музей пользуется гораздо меньшей славой, чем он того заслуживает. Его значение в глазах людей, ум которых инстинктивно забегает вперед, умаляется тем, что он расположен в двух шагах от границы и является как бы первым этапом паломничества к священным местам. Ван Эйк принадлежит Генту, Мемлинг — Брюгге, Рубенс — Антверпену. Ни одного из этих великих мистеров Брюссель считать «своим» не может. Они родились не здесь и вряд ли писали тут. Брюссель не обладает ни их шедеврами, ни их останками. Настоящая родина этих художников в других местах, где они и ожидают вас. Ибо это придает красивой столице вид пустого дома и испытывает к ней совершенно незаслуженное пренебрежение. Не знают или забывают, что нигде больше во Фландрии эти три принца фламандской живописи не являются и сопровождении такой свиты художников и блестящих умом, которые окружают их тут, следуют за ними, предшевствуют им, распахивают перед ними двери истории и исчезают, когда те входят. Бельгия — великолепная книга искусства, главы которой, к счастью для славы отдельных мест, разбросаны повсюду. Но введением к ней служит Брюссель, и только Брюссель. Тому, кто хотел бы перескочить через введение, чтобы скорее приступить к самой книге, я скажу, что он делает ошибку: открывая книгу (слишком рано, он плохо ее поймет.

Вдохновение прекрасно само по себе и, кроме того, оно напоминает документ. Оно предупреждает вас о том, что им увидено, подготовляет вас ко всему, помогает все раскрыть, все понять. Оно вносит порядок в эту смесь собственных имен и произведений, которые случай и время разбросали по множеству разных капелл; здесь они приведены в строгую систему и каталогизированы с безупречным тактом. Это своего рода перечень того, какое количество мастеров подарила нам Бельгия вплоть до современной школы, краткий обзор того, чем она владеет в своих различных хранилищах: музеях, церквах, монастырях, госпиталях, ратушах, частных собраниях. До тех пор, пока не были созданы две одинаково хорошо подобранные коллекции — Антверпенского и Брюссельского музеев, — Бельгия, может быть, и сама хорошо не знала всего объема своего национального сокровища, вместе с голландским самого богатого в мире после Италии. Наконец, история искусства во Фландрии капризна и довольно романтична. Нить ее сплошь и рядом обрывается, потом вновь появляется: кажется, что живопись потерялась, сбилась с пути на больших мировых дорогах. Она словно блудный сын, который возвращается тогда, когда его уже более не ждут. Если вы хотите составить себе представление о его приключениях, узнать, что происходило с ним во время его отсутствия, пройдитесь по Брюссельскому музею: он расскажет вам об этом в легко доступной форме, дав полный, правдивый и ясный конспект истории, охватывающей два столетия.

О порядке, в каком содержится музей, я говорить не буду — он безукоризнен. Чудесные залы, прекрасное освещение, произведения, выдающиеся по своей красоте, редкости или исторической ценности. Исключительная точность в определении происхождения произведений, вкус, забота, знание, уважение к предметам искусства превратили это богатое собрание картин в образцовый музей. Разумеется, это прежде всего музей фламандский, что вызывает к нему родственное чувство Фландрии, но он имеет огромную ценность и для всей Европы.