Эжен Фромантен - Старые мастера

Такова была бы резкая, но справедливая критика. И все же, по общему мнению, менее придирчивому, а, может быть, более проницательному мнению, картина вполне стоит своей цены.

Общественное мнение никогда не заблуждается полностью. Сомнительными, часто не совсем верно выбранными путями оно в конце концов приходит к правильному пониманию. Если его доводы в защиту кого-либо не зрегда самые лучшие, то оно всегда найдет другие убедительные аргументы для обоснования своей склонности. Порой оно ошибается в своих оценках, недостатки принимает за достоинства, хвалит художника за его манеру письма, тогда как тут именно заслуга его и невелика. Оно считает, что художник пишет хорошо, если тщательно выписывает все до мелочей, тогда как в действительности это-то и скверно. В произведениях Паулюса Поттера восхищает именно точное, доведенное до крайности копирование предмета. Люди не понимают или не замечают того, что душа художника в подобных случаях больше значит, чем само произведение, а его чувство бесконечно выше результата его творчества.

В 1647 году, когда Паулюс Поттер написал картину «Бык», ему еще не было двадцати трех лет. Это был совсем молодой человек, такой, каким обычно бывают все люди в его годы, — почти ребенок. К какой школе он принадлежал? Ни к какой. Были ли у него учителя? Мы не знаем других учителей, кроме его отца, Питера Симонса Поттера, малоизвестного художника, и Якоба де Вета (из Харлема), который еще менее, чем отец Паулюса, был в силах воздействовать на ученика в хорошую или в дурную сторону. Как в доме, где стояла его колыбель, так и позднее в мастерской своего второго учителя Паулюс Поттер нашел лишь одни наивные советы и полное отсутствие какой-либо системы. Но, как это ни странно, ученик ничего большего и не требовал. До 1647 года Поттер жил между Амстердамом и Харлемом, то есть между Франсом Хальсом и Рембрандтом, в очаге искусства, самом активном и беспокойном, самом богатом знаменитыми мастерами, какой когда-либо видел мир, если не считать Италии предыдущего века. В учителях недостатка не было; его мог затруднить только выбор. Вейнантсу было сорок шесть лет, Кейпу — сорок два, Терборху — тридцать девять, Остаде — тридцать семь, Метсю — тридцать два, Вауэрману — двадцать семь; Берхему было приблизительно столько же лет, сколько и Поттеру, то есть двадцать три года. Многие, даже из самых молодых, были членами братства св. Луки. Наконец, самый великий из всех, самый знаменитый — Рембрандт уже создал «Ночной дозор», и это был мастер, который мог увлечь. Чем же становится Поттер? Как мог он остаться в одиночестве, находясь в самом центре богатой знаменитыми именами школы, где техника была необыкновенно развита, где талант был общим достоянием, где манера изображения была более или менее однородна, хотя — и это особенно нас восхищает в этой прекрасной эпохе — манера восприятия оставалась чисто индивидуальной? Были ли у Поттера товарищи? Их не видно. А друзья? Их не знают. С полной достоверностью можно установить только год его рождения. Талант Поттера проявился рано: уже в четырнадцать лет он подписывает прелестный офорт. Несведущий еще во многих отношениях, в других он уже в двадцать два года проявляет беспримерную зрелость. Он работает и создает одну вещь за другой; среди них попадаются и удивительные. Он буквально нагромождает их в течение нескольких лет с такой поспешностью, в таком избытке, словно смерть гналась за ним по пятам. И при этом он пишет их с таким усердием и терпением, что его огромный труд кажется просто чудом. Поттер женился в еще ранние для других годы, но слишком поздно для себя — 3 июля 1650 года; а четвертого августа 1654 года, четыре года спустя смерть унесла его в расцвете славы, раньше, чем он постиг все тайны своего искусства. Все у него просто, кратко и совершенно. Перед вами природный гений без образования, наивный и искусный, обязанный всем упорным занятиям, внимательному наблюдению и размышлению; прибавьте сюда еще большое природное обаяние, мягкость, свойственную вдумчивому уму, рвение исключительно щепетильного труженика, грусть, неотделимую от работы в одиночестве, и, может быть, меланхолию, характерную для болезненных людей, и вот перед вами почти весь Поттер.

Все эти качества художника, кроме очарования, превосходно выражены в его «Быке» Гаагского музея. Это большой этюд, слишком большой с точки зрения здравого смысла, но не с точки зрения тех поисков, какие вел здесь художник, и тех выводов, какие он отсюда извлек. Не забывайте, что Паулюс Поттер, по сравнению со своими блестящими современниками, не знал всех тонкостей своего ремесла, не говоря уже о тех ухищрениях, о которых по своему простодушию никогда и не подозревал. Он изучал прежде всего формы и облик предметов в их абсолютной простоте. Малейшая искусственность была для него стеснительной, поскольку она исказила бы ясное восприятие вещей. Большой бык на обширной равнине, необъятное небо и почти полное отсутствие горизонта — какой это был прекрасный случай для того, чтобы раз навсегда понять множество очень трудных вещей.