Елена Грицак - Эрмитаж

Растрелли работал над зданием долгие годы, обновляя декор и расширяя площади путем присоединения соседних домов и возведения флигелей. По отзыву современников, после 20 лет хаотичной перестройки Зимний дворец обрел «вид грязный, недостойный места им занимаемого, и сама его странность не могла быть приятна государыне». Последние слова относились к нагромождению пристроек, которые привели к утрате архитектурной цельности и создавали впечатление пестроты.

Г. А. Качалов. «Третий Зимний дворец». Гравюра по рисунку М. И. Махаева, 1753

Дочь Петра Великого продолжала политику отца, направляя силы на укрепление могущества государства. Военные победы, возраставшее влияние в мировой политике, основание университета повышали авторитет самодержавия, чему отнюдь не способствовал убогий быт царского двора. Огромный штат придворных с трудом размещался в тесных, аляповато вызолоченных палатах, вполне приемлемых для камерных вечеринок, но совершенно не подходящих для балов, маскарадов, театральных представлений и официальных мероприятий. «Понеже в Санкт-Петербурге, – отмечено в указе от 7 июня 1754 года, – наш Зимний дворец не токмо для приема иностранных министров и отправления при Дворе в означенные дни праздничных обрядов по великости нашего императорского достоинства, но и для умещения нам с потребными служителями и вещами доволен быть не может». Стараясь угодить государыне, Растрелли увеличил Зимний дворец по «длине, ширине и вышине», придав ему форму и параметры, подобающие статусу российского самодержца.

Весной 1755 года Елизавета утвердила проект, а 7 мая началось строительство новой резиденции. Более 6 лет в Санкт-Петербург беспрерывно стягивались подводы и баржи с камнем, мрамором, мелом, известью, песком и кирпичом. Для заготовки материалов к строительству были приписаны угодья, расположенные вдоль рек, впадающих в Волхов.

Архитектор и его коронованная заказчица принадлежали к одному поколению, сходились во вкусах и представлениях о прекрасном. С капризной государыней работалось тяжело, но итальянец отличался легким нравом, безропотно переделывал законченные вещи, благо полная казна позволяла вести строительство без оглядки на мелочи. Растрелли можно считать счастливейшим зодчим, потому что все его замыслы воплотились в камне. Несмотря на грандиозный размах, в творчестве итальянца ощущалось чувство меры. Пышный, но без излишества декор, нестрогая симметрия, изящные формы зданий отражали характер создателя – веселого гения, оставлявшего добрую улыбку в каждом из своих шедевров.

В отчетах 1757 года сообщалось, что «при Зимнем доме исправлены фронтоны, балюстрады и брандмауеры отделаны и оный флигель совсем под крышу окончен, кроме сводов и труб, а где были антикамеры, на оном месте построены погреба и первый апартамент. Также где имеет быть оперный дом, на том месте погреба, апартаменты, сверх того архитрав и фриз под большой карниз сделаны. При оных работах находилось каменщиков костромских и ярославских 2000 человек (кирпича пошло 16 691 000 штук). Прочие же, принадлежащие к сему великому зданию, столярные, резные и другие работы производятся с поспешанием и большею частью против требуемого числа сделано две доли».

Рабочие, занятые на строительстве Зимнего дворца, находились под личным наблюдением зодчего. Впрочем, самого здания тогда еще не было. На его месте находились постройки, отчасти разобранные солдатами или переделанные и надстроенные каменщиками. Примерно в те же годы был определен «ординар» в 22 м – высота императорской резиденции, превышать которую в Санкт-Петербурге запрещалось более столетия. Растрелли строил очень быстро, хотя ради скорости технологии не нарушал. Однажды в ответ на замечание Елизаветы, укорившей зодчего в том, что «стены растут слишком медленно», он ответил: «В день можно класть лишь один ряд кирпичей, ибо всякий кирпич, в дело положенный, будет на воздухе с известью связываться 24 часа, тогда же и крепость свою с удобным просыханием получит, все неполности в заливке видны будут, а когда в один день многие ряды сделаны, тогда не видно будет, где худо кладено, а просыхание и крепость на много лет не поспеют». Возможно, именно в продуманной неспешности заключался секрет старых мастеров. Их творения выдержали войны и революции; дворцовые стены, не тронутые ни временем, ни снарядами, до сих пор удивляют несокрушимой, воистину вечной твердостью.