Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

Впрочем, согласно бытующей здесь легенде, они не совсем птицы, а два святых отшельника, братья, заспорившие когда-то, чей бог выше и сильнее. Сам Шива явился им, чтобы разъяснить бессмысленность этого спора, но не сумел убедить строптивцев и, разъяренный, проклял их обоих и превратил в двух орлов. Но настанет однажды день, кончится действие проклятия Шивы и братья сбросят обличье птиц и вновь превратятся в людей – не заложено ли здесь заранее удобное объяснение на случай, если вдруг прекратятся ежедневные таинственные визиты двух орлов к поднебесному храму великого Шивы?

Полдень давно прошел и торопиться мне было не к чему, да и сил уже совсем не было. Добравшись до широкой площадки, я вздохнул с облегчением. Это был лишь промежуточный финиш, так как под прямым углом к только что преодоленному отрезку пути уходила вверх точно такая же порция крутых и высоких ступеней, но здесь, в тени большого разлапистого дерева, растущего прямо из каменного пола площадки, можно было отдохнуть и перевести дыхание.

Не тут-то было! Сидевшая под деревом молодая нищенка в изношенном до бесцветности сари встрепенулась, услышав мои шаги, чпок-чпок-чпок – наподдала по голым попкам мельтешивших у ее темных ног малышей и вот они уже окружили меня и тянут извазюканные крохотные ладошки, и канючат на непонятном языке, не сводя с меня ослепительно прекрасных глаз. Сжав жалкое подаянье в кулачке, они стремглав бросились к матери, отрешенно смотревшей куда-то вдаль, и вот они уже снова возятся у вытянутых босых ее ног и все семейство потеряло ко мне всякий интерес.

Каждая ступенька была, казалось, выше и горячей, чем предыдущая. Высоко вдали маячила следующая площадка и, как в тяжелом сне, полностью повторяла только что виденную – такое же разлапистое дерево, растущее из растреснутого камня, такая же, леопардовыми пятнами, тень и даже точно такая же нищенка с полуголыми детьми, сидящая в этой тени.

Сзади, изредка переговариваясь тихими голосами, нагоняли меня, ступая почти на четвереньках, шесть или семь молодых паломниц. Единственный среди них мужчина шел как ходят горцы – прямо и бережно. Они обогнали меня, и мы сочувственно улыбнулись друг другу.

От неправдоподобного зноя и полной безветренности в голове гудело, перед глазами сквозь выщербленные временем ступени крутились разноцветные круги.

Не доходя до следующей площадки табунчик паломниц рухнул прямо на обжигающие ступени; я докарабкался и плюхнулся рядом, их предводитель гордо и одиноко стал над нами, всматриваясь из-под серого от пота тюрбана в нестерпимо густую синеву высокого неба.

Я приглядывался к попутчицам. Тяжело дыша, поблескивая украшениями в ноздрях и ушах, измочаленные вечной жарой, выжженные безжалостным солнцем, они слабо перешучивались, прикрывая свободным концом простеньких сари свои начисто выбритые, абсолютно голые головы. Таков обычай – совершающий паломничество полностью сбривает волосяной покров, как бы расставаясь со всеми грехами. Обычай распространяется даже на крохотных детей, и трогательна выглядят их головенки как маковые коробочки, стукающиеся о костлявые плечи родителей. Расстаются со своими роскошными волнистыми прическами и женщины, превращаясь в какие-то марсианские существа. Любопытно, что при некоторых центрах паломничества вовсю процветает индустрия производства париков из этих состриженных кос; оттуда их частью вывозят в Европу, а частью продают на месте – в Тирупати, богатейшем храме Юга. Я сфотографировал стайку по-сиротски бритых паломниц, с завистью рассматривающих в лавчонке великолепные иссиня черные парики.

Мы так долго сидели вместе на древних ступенях, устремленных ввысь, постепенно приходя в себя, что успели подружиться, и мне перестали казаться странными их инопланетные черепа, я привык к ним и даже стал находить привлекательными эти маленькие круглые головки (и первая женщина непаломница, которую я потом увидел, показалась мне отвратительно волосатой), но двинулся в путь их молчаливый повелитель, поднялись и они, сверкнули прощальные улыбки, и вот уже высоко и далеко мелькают их крепкие босые ноги, а я все сижу и не могу заставить себя подняться.

Вершина оказалась не пиком, на котором чудом каким-то примостился грубый прямоугольник храма, а неизвестно откуда взявшимся новым миром со своими пространствами, переходами, небольшими спусками и даже со своим, невидимым миру, с земли, подъемом еще выше, не знаю куда. Справа, пугающе близко чернел храм и еще одна, но уже короткая лестница вела на площадку возле него, а слева курчавились деревья, желтели дорожки, и яркими пятнами светились сари многочисленных паломниц.