Михаил Ильин - Подмосковье

В конце парка в середине XVIII в. была построена церковь (ныне не сохранившаяся), в которой было установлено надгробие на могиле П. Брюс, выполненное И. Мартосом (теперь в музее архитектуры в Донском монастыре Москвы) в 1786-1790 гг. (илл. 25). Это одно из лучших его произведений. На пятиметровой крутой пирамиде из серого гранита помещен тонко выполненный беломраморный барельеф усопшей. Перед ней на ступенчатом постаменте стоит саркофаг, к которому в горестном порыве припал воин (символизирующий мужа умершей – военного). Тут же на саркофаге стоит его шлем. Торжественное спокойствие архитектурных форм надгробия противопоставлено бурному движению фигуры. Такое яркое противопоставление чувств, пожалуй, единственный пример в творчестве скульптора, тонко подчинившего фигуру архитектонике замысла надгробия.

Но вернемся на старый Владимирский тракт, ныне Горьковское шоссе, где стоит одна из самых больших по масштабу подмосковных усадеб – Горенки (в 2 км от станции Горенки Горьковской ж. д.). Создание этой усадьбы связано с именем А. К. Разумовского, сына украинского гетмана, который приступил к подстройке усадьбы в 1777 г. Владелец усадьбы, большой любитель природы, поставил себе целью превратить свое владение в ботанический сад. Известный литератор начала XIX в. П. Свиньин так писал о Горенках в 1823 г.: «Дом и английский сад прекрасны, но богатства природы, собранные в теплицах и оранжереях, приводят в восхищение: невольно изумляешься, как частный человек мог соединить в немногие годы столько сокровищ природы из всех стран света… В здании около 40 футов вышины собраны огромные редкие деревья, и зритель гуляет в тени пальм, кипарисов, бамбука, ямайского кедра и других деревьев, столь же редких и замечательных, как драконова кровь, американская маслина и проч.». Оранжереи усадьбы достигали в общей сложности полутора километров длины, а на содержание научного и обслуживающего персонала тратилось до 70 тысяч рублей в год – сумма для того времени огромная. Растения, выращенные в Горенках, составили позднее основу Московского ботанического сада. Акклиматизация некоторых из них проводилась здесь столь успешно, что,как утверждают, до последнего времени в парке усадьбы можно было встретить свободно растущие в диком виде растения, не свойственные флоре Подмосковья.

Усадебный дом, выстроенный в конце XVIII в., по-видимому, по проекту английского архитектора А. Менеласа, много работавшего у Разумовского, помещен в глубине гигантского парадного полукруглого двора, диаметр которого достигает семисот метров.

У типичных для этого времени пилонов въездов стоят парные флигельки – «кордегарии», оттеняющие своим небольшим размером сложно скомпонованный главный дом. Он украшен в центре неизменным для классицизма шестиколонным портиком. Боковые его части имеют симметричные полукруглые выступы-экседры, верхний этаж которых служил крытыми балконами. Галереи с колоннадами из спаренных колонн в верхних частях ведут к боковым далеко выступающим во двор флигелям.

27. Церковь в Пехре- Яковлевском. 1779-1785

Внутренняя отделка здания, превращенного одним из последующих владельцев в фабричный корпус, почти не сохранилась. Центральный же «Золотой зал» и прилегающие к нему помещения были выполнены в 1912- 1916 гг., когда их перестроил архитектор С. Чернышев. Ему же принадлежит и садово-парковый фасад, поражающий своей четырнадцатиколонной красивой лоджией. Боковые далеко вынесенные в сторону колоннады с угловыми павильонами, занявшими место прежних оранжерей, также выполнены по проекту этого архитектора. У красивого и живописного по очертанию берегов обширного пруда, образованного запруженной речкой Горенкой, сохранился эффектный спуск – лестница с чугунными орлами на постаментах и грот-лабиринт с круглым залом в центре – единственная уцелевшая в парке Горенок постройка конца XVIII – начала XIX в.

В 1,5 км от Горенок, на том же шоссе при пересечении его с речкой Пехоркой, расположена известная усадьба XVIII-XIX вв. Пехра-Яковлевское. В это время ею владели Голицыны, привлекшие к ее постройке лучшие архитектурные силы Москвы. Построенный на высоком берегу Пехорки, которая благодаря запруде образовывала здесь большой пруд, усадебный дом не имел ясно выраженного дворового и садового фасадов. По существу, оба его основных фасада, как обращенный к пруду,так и к расположенному за домом парку, были почти что одинаковы. Лишь пристроенные позднее, в начале XIX в., флигели заставляли считать главным фронт зданий, обращенных к пруду.