Алексей Тарунов - Дубровицы

Пришло время сказать и о конце жизни владельца Дубровиц Матвея Александровича Дмитриева-Мамонова, заточенного на Воробьевых горах. Подробности известны из воспоминаний правнучатого племянника графа, последнего из его опекунов – Н. А. Дмитриева-Мамонова. Это был человек иного, чем граф, поколения и многие подробности из жизни Матвея Александровича знал только по рассказам. Ему было известно, что престарелый его подопечный жил раньше в Дубровицах, где «выстроил крепость, учредил роту солдат из своих дворовых людей, завел пушки».

«Конечно, в настоящее время таким затеям богатого барина, имеющего достаточные средства для их исполнения, не придали бы особенного значения,- считал он,- но тогда были другие условия жизни. Говорят также, что он учредил общество Русских рыцарей, что члены этого общества собирались в Дубровицах, но и это еще не достаточное основание для признания его сумасшедшим…»

После смерти Николая I, накануне отмены крепостного права, судьба несчастного графа М. А. Дмитриева-Мамонова вызывала всеобщее сочувствие.

«Конечно, резкость выдающегося ума и пылкость характера были причиною многих его неудач,- писал опекун.- но едва ля я ошибусь, если скажу, что главным образом зависть и злоба людей сломали и обездолили эту жизнь, которая могла бы быть до конца блестяща и, вероятно, небесполезна, ибо по своему уму, образованию, энергии, доброте в по своей рыцарской честности, при огромных материальных средствах, он мог бы быть замечательным деятелем».

Состояние графа, которым он так и ве воспользовался, было впечатляющим: 15 тысяч душ крестьян, 90 тысяч десятин земли в 10 губерниях, дача на Воробьевых горах, дома в Петербурге на Конногвардейском бульваре, доставшиеся после смерти сестры, в капитал в двести тысяч рублей.

Последний опекун впервые увидел графа Матвея Александровича, когда тому было лет около семидесяти. Но выглядел он много старше: за большим рабочим столом в вольтеровских креслах сидел маститый старец с‘седою, почти белой бородою. Он был в бархатном халате темно-малинового цвета на беличьем меху и черной тафтяной шапочке.

Последние три года, по словам Н. А. Дмитриева- Мамонова, граф вел очень регулярную жизнь: вставал в пять часов утра, обедал в час пополудни, ужинал в восемь часов вечера и ложился спать в девить часов.

«Не знаю, как было прежде,- отмечал опекун,- но в момент принятия мною опеки граф Матвей Александрович уже находился в положении вполне неизлечимого маниака, так как мания величия развилась в нем в высшей степени, и он воображал себя то царем, то всемогущим средневековым папой, имеющим власть всех карать и миловать… Однако, по временам, на старика находили совершенно ясные минуты, в которые он мог вполне толково высказать свою мысль и даже умно написать несколько строчек, но затем все это кончалось такой чепухой, которую невозможно было понять».

Кончина затворника, как и вся его жизнь, была трагической. В тот день он был не совсем здоров, и доктор определил у него сильный жар. Вероятно, болезнь эта кончилась бы выздоровлением, но по уходе доктора старик вздумал сам закурить трубку. Искра огня упала на рубашку, пропитанную одеколоном, рубашка загорелась, и когда дежуривший при больном человек затушил огонь, то у графа оказались довольно значительные ожоги на груди и на лице. Сами по себе они не могли бы быть причиной смерти, но испуг и нервное потрясение усилили жар, и старик впал в бред, из которого уже не выходил до своей кончины.

«Меня известили телеграммой, и я застал графа Матвея Александровича уже в совершенно бессознательном положении,- завершил свои воспоминания Н. А. Дмитриев-Мамонов.- Он скончался 11 июня 1863 года. Мы его похоронили в Донском монастыре, рядом с могилой его отца, графа Александра Матвеевича Дмитриева-Мамонова, фаворита Екатерины II».

Множество дворянских гнезд пришло в запустение с отменой крепостного права. Немало было таких и в Подольском уезде. Но в Дубровицах, по воле нового владельца С. М. Голицына, поддерживались прежние барские порядки. Оскудело дворянство в округе, а здесь держали лакеев, были богатые выезды, устраивались великосветские приемы. Сытая размеренная жизнь хозяев усадьбы была прервана революцией.

Дубровицы вернулись к князьям Голицыным в 1864 году. Новый владелец Сергей Михайлович Голицын был столь далекого родства со знаменитым устроителем здешнего храма, что вряд ли придавал этому значение. Он происходил из четвертой и самой многочисленной ветви этой фамилии. Его прямым предком был двоюродный брат бояр Василия Васильевича и Бориса Алексеевича князь Михаил Михайлович Голицын-Младший (1685-1764), получивший известность при императрице Елизавете. Был он главнокомандующим русским флотом, президентом Адмиралтейств-коллегии.