Алексей Тарунов - Дубровицы

«Журнал высочайшего путешествия», изданный в тот же год Н. И. Новиковым, извещал, что Екатерина II в сопровождении главнокомандующего Москвы и Московской губернии П. Д. Еропкина, предводителя московского губернского дворянства М. М. Измайлова и воинского генералитета «в половине дня 23 июня 1787 года въехала в Дубровицы, где изволила иметь обеденный стол». К семи часам вечера императрицу встречали уже в Коломенском.

Не для себя заприметила Екатерина это подмосковное имение с великолепной церковью. Среди сопровождавших ее лиц был новый фаворит, флигель- адъютант Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов, родовитый молодой человек, которого хотелось отличить особой милостью, даже за счет верного Потемкина.

В конце 1780-х годов настолько ощущался недостаток в имениях, пригодных для пожалования фаворитам, что иной раз Екатерине II приходилось покупать поместья у разных лиц, чтобы немедленно после того отдать их в пожалование. Так поступила она и с Дубровицами.

В век Екатерины случалось немало курьезных историй. Одна из них – возвышение Александра Матвеевича Дмитриева-Мамонова, которому уготовано было прожить в этой подмосковной усадьбе несколько лет.

Род Дмитриевых-Мамоновых вел начало от самого Рюрика, чем, бывало, кичились даже не глупые и образованные его потомки. Киевские князья до Владимира Мономаха были как бы корнями родословного древа Дмитриевых. Ствол его составляли князья смоленские, и от одного из них, Дмитрия Александровича, отходила ветвь собственно Дмитриевых. Были они в чести у первых московских князей, а один из Дмитриевых, боярин Григорий Андреевич, получил тогда прозвище Мамон. Его дети и стали писаться Дмитриевыми-Мамоновыми, дабы отличаться от прочих родственников. Но и эта ветвь дала несколько крепких отростков.

Дед нового фаворита Василий Афанасьевич Дмитриев-Мамонов обучался за границей морскому делу. При Анне Ивановне стал командиром Кронштадтского порта и главнокомандующим морскими силами на Черном море.

Его сын Матвей Васильевич, отец фаворита, при императрице Елизавете дослужился до полковника, а в 1763 году с пожалованием чина сухопутного бригадира назначен был вице-президентом Вотчинной коллегии. Никакими личными достоинствами М. В. Дмитрнев-Мамонов не обладал и дальнейшим продвижением по службе всецело обязан был обласканному императрицей сыну.

За год до возвышения Александра Матвеевича Матвей Васильевич был перемещен из Москвы в Смоленск на должность наместника губернии. При возвышении сына его поспешили возвратить в Москву, где он становится уже президентом оставленной на время Вотчинной коллегии. Одновременно он являлся и директором Межевой канцелярии, решавшей все вопросы дворянского землевладения. Тесные родственные отношения связывали Дмитриевых-Мамоновых с Потемкиным, а также и с Фонвизиными. Матвей Васильевич на несколько лет пережил сына и некоторое время был фактическим хозяином Дубровиц, ставших собственностью фаворита в 1787 году.

Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов родился в 1758 году. Он получил хорошее домашнее образование и поступил в гвардию. Карьера его складывалась обычно для людей этого круга. Сначала он по протекции отца в чине поручика гвардии был определен адъютантом к всесильному тогда Г. А. Потемкину. Благодаря его покровительству Александр Матвеевич оказался при дворе императрицы.

Находясь вдали от Петербурга, Потемкин для ограждения своих интересов желал иметь при особе государыни преданного флигель-адъютанта. Подходящим для такой роли человеком ему представлялся молодой Мамонов, и поэтому он рекомендовал Александра Матвеевича Екатерине, относившейся к самому Григорию Александровичу все более прохладно.

По отзыву современников, А. М. Дмитриев-Мамонов произвел при дворе благоприятное впечатление. Датский посланник Остен-Сакен писал о нем, что «он хорошо воспитан, наружность у него степенная, н, кажется, он обладает большим умом и живостью, чем Ермолов». По отзыву саксонского посланника Гельбига, дававшего обычно беспощадные характеристики русским придворным, Дмитриев-Мамонов «был очень умен, проницателен и обладал такими познаниями… в некоторых научных отраслях, особенно же во французской и итальянской литературах, что его можно было назвать ученым; он понимал несколько живых языков, а на французском говорил и писал в совершенстве».

В первое время своего возвышения Александр Матвеевич держался очень скромно и осторожно. «Ни в какие дела не мешается,- писали о нем Г. Р. Державину,- да и не любит их выслушивать. Да он же, кроме ужина, никого и не принимает, а к ужину менее не съезжаются, как человек двадцать, где производят разные веселья».