Барбара Аутланд Бейкер - Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба

В родной стране Арнольда полгода стояла холодная и сырая погода, особенно в то время, когда солнце пряталось за тучи, а жители австрийских городов жили скучной и не слишком радостной жизнью. Сельскохозяйственное производство, являвшееся главным средством существования небольших городков, имело сезонный характер и было сосредоточено в нескольких регионах. Церкви, школы и дома, построенные много веков назад, были старыми и сырыми. В большей степени социалистическая, чем капиталистическая Австрия с трудом приходила в себя после оккупации, и в таких городах, как Таль и Грац, было еще слишком мало предприятий и магазинов. У местных жителей не было денег, чтобы приобретать много товаров, поэтому и выбор в местных лавках был не слишком велик.

Несмотря на то что мы с Арнольдом были воспитаны в разных культурных средах и не всегда сходились во взглядах, нам обоим нравилась Калифорния ранних семидесятых. Наш штат работал на полную мощь, и мы благодарили за это тогдашнего губернатора Калифорнии Рональда Рейгана. Арнольд так описывал изменения в своей жизни, к которым он стремился: «Преехать в Ам-хери-ку, чтобы жыть в Сан-тха-Монике». В тот период мы с Арнольдом часто разговаривали о капиталистическом устройстве общества и сравнивали его с социализмом. Арнольд обычно высказывался в таком духе: «Мине в Америке лутчше. Кхал-ифор-ницы, они такие живые, а в Австрии ты живешь словно в трясине. Здесь, в Америке, ты можешь быть бизнесменом или, если хочешь, можешь роботать на кого-то и получить повышение. В Америке правительство не говорит тебе, что ты должен делать, и мне эта нравится».

Тем не менее если мы и сходились с Арнольдом во взглядах на политические темы, то в вопросах отношения к жизни у нас все же были разногласия. Большей частью мы с ним обсуждали конфликтные ситуации, которые возникали между нами из-за его ярко выраженного индивидуализма и моего старомодного романтического воспитания. Арнольд все время сопротивлялся любым попыткам вогнать его в какие-либо рамки, хотя и демонстрировал признаки верности, что лично для меня имело большую ценность. Арнольд, однако, полагал, что за пределами нашей спальни не действуют никакие из наших договоренностей относительно друг друга. Он, будто необъезженный жеребец, хотел для себя свободы действий, как то: сходить полежать обнаженным на нудистском пляже или уговорить меня, чтобы наш друг Арти Зеллер снял нас голыми в горах. Надо сказать, что у меня подобные идеи не вызывали ничего, кроме отвращения.

Еще одной причиной наших размолвок была эмоциональная закрытость Арнольда, и я все время просила его, чтобы он учитывал мои эмоциональные потребности. На мои просьбы Арнольд обычно отвечал, что вкладывает в меня столько эмоций, сколько считает нужным. Боже, кто знает, сколько раз я слышала такие отговорки? «Бар-бар-ха, тибе никогда не нойти другого токого парня, как я. Конечно же, я лублу тибя. Золотце мое, у нас с табой лучшие атношения из всех тех, кого мы знаем. Так наслаждайся же этим!»

Надо отметить, что Арнольд всегда говорил очень уверенно и проникновенно, но мне от этого, честно сказать, было не легче, и я страдала от собственной неуверенности. По причине того, что я не могла повлиять на его точку зрения и хоть как-то ее изменить, мне пришлось стать заложницей его мыслей, чувств и веры. Не имея возможности противостоять его силе и напору, я каждый раз находила для себя оправдание, а он делал все что мог, чтобы вернуть меня обратно. Всякий раз после наших ссор мы старались примириться и подавляли свое недовольство, но в каждом конфликте, как в тлеющем костре, всегда есть искры, из которых в любой момент может возгореться пламя.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Мне было известно, что в детстве у Арнольда были проблемы в эмоциональной сфере. Можно предположить, что своими феноменальными успехами он напрямую обязан тем лишениям, которые выпали на его долю в детском возрасте. Взгляды Арнольда, однако, не были статичны, а менялись с течением времени. Слишком глубокие раны от бывших обид постепенно затягивались, но позже Арнольд признавался, что детские переживания все же оказали влияние на его стремление добиться успеха в жизни.

Как-то раз Арнольд даже сказал мне, что он ощущал свою ненужность и бесполезность по причине того, что ему приходилось донашивать вещи старшего брата.

– Сейчас я, конечно, понимаю, что такое положение дел, при котором вещи от старших переходят к младшим, является нормальным, но тогда я понимал лишь то, что Мейнхарду всегда достается все самое лучшее. Он, к примеру, всегда получал самые лучшие игрушки и, наигравшись с ними, отдавал их мне. Такое отношение меня очень сильно расстраивало, и со временем у меня сформировалась мечта: «Когда-нибудь у меня будут только мои вещи, которые до меня не принадлежали никому другому. Нужно только запастись терпением и подождать».