Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

28 нивоза [751].

Генералу Бонапарту.

Я получил ваш приказ, генерал…Не стану скрывать от вас удивление, которое вызвала у меня новость о моем переводе. Не ожидал такого бесчестья – на следующий день после того, как я изо всех сил способствовал победе в сражении… и [того, что] вы, генерал, кто всегда, казалось, воздавали по заслугам храбрым республиканцам в вашей армии, могли, даже не встретившись со мной, лишить меня [своего уважения], хотя я сделал все, чтобы заслужить его. Я был вправе надеяться на чуть более щедрое вознаграждение. После того как я командовал несколькими армиями и не потерпел ни одного поражения, после того как я, будучи самым возрастным генералом в этой армии, полагал, что [заслужил] новые права на доверие со стороны моего командующего и моих товарищей, меня отправляют командовать частью дивизии!

Письмо и дальше продолжалось в том же духе – и конечно же никак не улучшило ситуации и не принесло Дюма того, что он чуть ниже называет «справедливостью, которую я заслуживаю».

В качестве трогательного заключения, приведу следующее свидетельство, обнаруженное мною в личном деле Дюма. Этот документ был написан и отправлен Бонапарту днем позже. Его подписали 25 военнослужащих «20-го драгунского полка 1-й дивизии, участвовавшей в Блокаде Мантуи»:

Мы, командир, офицеры [752], унтер-офицеры и драгуны – военнослужащие 20-го полка – свидетельствуем, что дивизионный генерал Дюма, в дивизии которого мы [служим], предпринял все возможные меры и все действия в пределах своей компетенции, чтобы выполнить приказ. Нам известно, что генерал три или четыре ночи подряд посещал передовые посты и не давал себе никакого отдыха…

Кроме того, мы подтверждаем, что в последнем сражении 27-го числа текущего месяца он возглавлял нас, действуя как республиканец, полный чести и отваги. В связи с чем мы подписываем настоящее заявление.

В январском отчете, отправленном в Директорию, Наполеон хвалит почти всех [753]офицеров, участвовавших в завершении осады Мантуи. Имя генерала Дюма не упомянуто ни разу.

Понижение в звании, которое так унизило Дюма, предоставило ему новую возможность проявить себя. Лишившись должности дивизионного генерала, командующего тысячами людей, он освободился от административных и политических обязанностей и вынужденно вернулся к роли, в которой изначально сделал себе имя: командир небольших кавалерийских отрядов, проводящих разведку и неожиданно атакующих врага в труднопроходимой местности или районах, слишком опасных для движения основных сил армии.

В январе 1797 года Наполеон разделил французскую Итальянскую армию на три основные колонны и поставил перед ними цель загнать австрийцев в Альпы и выбить из Италии. Если бы французские колонны справились с этой задачей, они могли бы даже последовать за отступающим противником и на его плечах ворваться в центральные районы самой Австрии, от которых до вражеской столицы – Вены – оставался всего день пути на коне.

В первой половине февраля 1797 года Дюма и небольшой отряд драгун в составе дивизии под командованием генерала Андре Массены неуклонно продвигались вперед, гоня австрийскую армию все дальше на север к границе Австрии. «[Дюма] стремительно перемещается [754]от одного города к другому, от одной деревни к другой, вдребезги громя всех на своем пути, – сообщает очевидец. – Захватывая две тысячи пленных здесь, одну тысячу там, он совершает фантастические подвиги». Австрийцы придумали прозвище для безжалостного французского генерала, который выслеживал их в снежных предгорьях: die schwarze Teufel, Черный Дьявол [755].

Дюма появился в Италии слишком поздно, чтобы быть причисленным к группе генералов, которые называли себя «итальянцами». Дюма много раз доказывал этим офицерам свою отвагу, но всегда держался чуть в стороне. Его тревожило растущее в их среде преклонение перед генералом Бонапартом. Без разрешения со стороны парижского правительства Наполеон приказал изготовить наградные сабли [756]по собственным описаниям и выгравировать на этих клинках свое имя и посвящение. Он вручал оружие офицерам за храбрость, проявленную в битвах. Он также раздавал «итальянцам» солидные денежные вознаграждения в качестве личной благодарности за службу. На вкус Дюма, «итальянцы» говорили чуть больше, чем следовало, о себе и своем превосходном командующем и меньше, чем нужно, о целях и ценностях Республики. Для Дюма слова «Марсельезы» были не просто популярными стихами военного марша; они вечно горели перед его мысленным взором.