Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

Однако чужаком в Париже Тома-Александра делало нечто гораздо более весомое. Несмотря на свободу, невообразимую за пределами Франции, несмотря на парижские легкомыслие и распущенность, он по-прежнему жил в невидимых оковах. Всего за десять лет его кандалы чудесным образом падут по мере того, как вакханалия освобождения под названием «Французская революция» переделает всю страну. К тридцати годам ему уже не придется молча глотать оскорбление от белого, не отвечая ударом шпаги.

Тома-Александр подписался под заявлением в полицию как Дюма Дави. Он не пользовался подобным слиянием имен матери и отца с первого года жизни во Франции. Инцидент не имел официальных последствий. Полицейские составили отчет, в котором подтвердили факт дачи обоими участниками конфликта письменных объяснений. Немного юридического жаргона с целью воспрепятствовать возможным дуэлям между враждующими сторонами – и дело, ко всеобщему удовольствию, легло под сукно. Благодаря благословенной неэффективности королевской власти мулата не обвинили в нарушении законов о Надзоре за чернокожими и за отсутствием правильно оформленной регистрации передали в военно-морскую полицию, которая формально отвечала за подобные нарушения. Учитывая обширные связи сэра Титона в Военно-морском министерстве, надо сказать, что он вполне мог реализовать свою угрозу и добиться ареста Тома-Александра, а возможно, даже отправки его в спецприемник с последующей депортацией. Однако Титон предпочел не преследовать свою жертву. Так что Тома-Александр вышел на свободу.

Тем не менее первая известная нам запись с изложением его взглядов – это полицейский отчет [381].

13 февраля 1786 года был подписан брачный контракт [382]между отцом Тома-Александра – «Александром Антуаном Дави де ля Пайетри, рыцарем, бывшим лордом и владельцем прихода Бьельвиль [и других фьефов], дворянином из бывшей палаты принца Конти» и так далее – и его экономкой, Мари Рету, которая была, как отмечено в документе, дочерью виноторговца. Свадьба состоялась в день Святого Валентина.

Тома-Александр, по всей вероятности, не присутствовал на бракосочетании: на брачном контракте нет его подписи как свидетеля. Все указывает на то, что он не обрадовался вновь обретенному счастью отца. Романист Дюма пишет, что «брак вызвал охлаждение [383]между отцом и сыном. В результате этой отчужденности отец туже затянул завязки своего кошелька… а сын одним прекрасным утром обнаружил, что жизнь в Париже без денег – очень печальная жизнь». Антуан всегда щедро помогал сыну, но его новая жена происходила из бережливого нижнего слоя среднего класса и, возможно, не испытывала должного уважения к расходам [384]молодого щеголя. Она знала Тома-Александра уже десять лет – с тех пор, как он прибыл в Гавр, – и видела, как он превращается в лихого парижского повесу, не владеющего никаким ремеслом и не имеющего ни малейшей склонности к труду.

В двадцать четыре года Тома-Александр был хорошо знаком с сочинениями Цезаря и Плутарха, прекрасно разбирался в современном театре и пале-рояльских сплетнях и конечно же умел отлично ездить верхом и великолепно владел шпагой. Но с того момента, как он сошел с корабля, он не работал ни дня. Лишь одна профессия по-настоящему подходила человеку его стиля, навыков и темперамента. Во Франции, как отмечал один английский аристократ-путешественник, «для любого дворянина считается позором [385]не состоять в армии или на службе короля, как здесь это называют».

Менее чем через две недели после женитьбы отца Тома-Александр решил завербоваться в армию [386].

Хотя трудно было бы придумать более традиционный карьерный шаг для молодого человека из этого социального слоя, зачисление Тома-Александра в армию принципиально отличалось от вербовки его сверстников: он записался не как офицер, а как рядовой солдат.

Выбранный полк – драгуны королевы – имел цветастую форму и репутацию крутых ребят, даже сорвиголов. Но вступить в армию без офицерского чина – обычным рядовым! – для сына маркиза было чем-то неслыханным. Писатель вспоминает следующий разговор между его отцом и дедом:

[Отец] сказал ему [387], что принял решение.

«Какое?» – спросил маркиз.

«Завербоваться в армию».

«В каком чине?»