Марина Чапман - Девочка без имени. 5 лет моей жизни в джунглях среди обезьян

– Полиция увидела водителя и вызвала вертолет, который вытащил машину. И в ней оказалась ты, – объяснила она. Женщина улыбнулась, и я решила, что она мне нравится. – Ты была под сиденьем, это тебя и спасло. Представляешь?

Казалось, ей приятно сообщать мне эти детали, и она сама за меня очень рада.

– Потом ты лежала здесь без сознания и вот наконец пришла в себя. Никто не знает, кто ты и откуда. Нам необходимо связаться с твоими родителями. Как их найти?

Тут я поняла, что женщина была не одна. У кровати стояли два человека в аккуратно отглаженной зеленой форме. У них на поясах были пистолеты, а в руках одного из них – блокнот. В отличие от женщины в белом, мужчины не улыбались, и их лица были серьезными. Мне эти мужчины не понравились.

– Так с кем мы можем связаться? – повторила свой вопрос женщина. – Кому сообщить, что ты жива и где ты находишься?

Я вспомнила мертвых девушек Анны-Кармен, и подумала, что только я одна пережила катастрофу. Знает ли Анна-Кармен о смерти ее девушек? Что она со мной сделает и как меня накажет? Я не должна была находиться в автомобиле. Меня ждут серьезные проблемы. Поэтому я покачала головой и сказала:

– У меня никого нет. Вам не с кем связываться.

Один из мужчин заговорил:

– Как все это произошло? Кем были пассажиры машины?

– Где ты живешь? Ты местная? – спросил второй мужчина.

– В Лома де Боливар, – ответила я и тут же об этом пожалела, сообразив, что меня могут снова отдать Анне-Кармен.

Женщина снова склонилась надо мной.

– Не волнуйся, – сказала она. – Эти люди тебе помогут. Через несколько дней, когда тебе станет лучше, они отвезут тебя домой. Хорошо?

– Значит, Лома де Боливар, – повторил один из мужчин и что-то записал в свой блокнот.

Я плохо помню следующие несколько дней, за исключением белых стен больницы. Медсестры (к тому времени я поняла, что в больнице, кроме врачей, работают и медсестры) за мной ухаживали. Я ела, пила и много спала. Постепенно боль в теле проходила, и мне становилось лучше. Я много думала о том, что со мной произойдет после того, как меня выпишут из больницы. Меня отвезут назад к Анне-Кармен. От этой мысли мне было ужасно горько, но я ничего не могла изменить.

Через неделю, а может быть, и через две за мной приехали полицейские. Они посадили меня в джип, и мы отъехали от здания больницы. Полицейские задавали мне много вопросов, и наконец я произнесла слово «Кармен». Не знаю, зачем я проговорилась. После этого полиция доставила меня к дому Анны-Кармен.

Я смотрела на дом, окруженный неровным частоколом, сорняки и коз. Меня переполняло чувство ужаса. Я медленно показала пальцем на дом.

– Так, значит здесь? – уточнил один из полицейских.

– Да, – прошептала я, – здесь.

Они повели меня по тропинке к дому. Козы заблеяли, а дверь дома открылась еще до того, как мы успели к ней подойти. Оттуда вышла Анна-Кармен. Ее лицо было одновременно разгневанным и удивленным.

– Добрый день, мадам, – сказал один из полицейских. – По нашей информации, вот эта девушка из вашего дома.

Анна-Кармен была настолько удивлена, что не нашлась что ответить.

– Я думала, что эта тварь погибла, – пробормотала она наконец.

Если даже полицейские были удивлены ее реакцией, они не сказали ни слова.

– А ну, заходи! – прошипела Анна-Кармен и дернула меня за руку.

– Это ваша дочь, не так ли? – спросил один из полицейских.

– Дочь? – Ана-Кармен с презрением плюнула. – Нет, это животное не моя дочь. Кто угодно, но только не дочь.

Она подзатыльником подтолкнула меня внутрь дома. Полицейские не обратили внимания на ее поведение, потому что в то время грубое обращение с детьми в Колумбии было нормой и ни у кого не вызывало удивления. Они перебросились с Анной-Кармен парой фраз и уехали. Я помню, что они выразили ей соболезнования по поводу смерти двух ее девушек. Потом они сообщили, что я еще не окончательно оправилась и выздоровела. Анна-Кармен была очень расстроена моим появлением. Ей была совершенно безразлична моя судьба.

Дверь за полицейскими закрылась, и я сжалась в предвкушении наказания.

– Ты что им обо мне рассказывала? – спросила Анна-Кармен. – Что ты говорила об этом доме и о том, что здесь происходит?

Я поспешила заверить, что я молчала как рыба.

– Даже не думай о том, чтобы кому-нибудь рассказывать о моем доме! – пригрозила она. – Чтоб никто не знал, чем я здесь занимаюсь!

Я продолжала уверять ее, что я никому ничего не рассказывала и не собираюсь этого делать. Честно говоря, я все еще не до конца представляла себе, чем занимается Анна-Кармен, хотя могла бы об этом давно догадаться. Я была очень наивной, и мне было всего около одиннадцати лет. Я уверена, что полиция прекрасно знала, что погибшие девушки не были дочерьми Анны-Кармен, а также были в курсе, чем занимается хозяйка дома. Поэтому я не понимаю, почему Анна-Кармен так переживала. Эти полицейские появились на пороге ее дома не для того, чтобы обвинять ее в преступлениях, а чтобы вернуть ей ее собственность, то есть меня. Вот и все. То, что полицейские думали, знали или подозревали, не имело никакого значения. Они просто выполнили свою работу, доставив меня по адресу, который я указала.