Марина Чапман - Девочка без имени. 5 лет моей жизни в джунглях среди обезьян

С каждым шагом я удалялась от знакомых мест. Любопытство оказалось сильнее страха потеряться. Окружающая местность изменилась. Деревьев стало меньше, а расстояние между ними – больше, подлесок редел, часто встречались поляны, а земля стала светлее и более песчаной.

Женщина с ребенком были так близко, что мне хотелось их окликнуть, обратить на себя внимание. Во мне проснулось то, что давно и крепко спало. Возможно, эти объяснения покажутся надуманными, но я вдруг ужасно захотела, чтобы она полюбила меня так же, как своего ребенка. Жизнь в джунглях приучила меня быть очень осторожной, всего бояться и относиться с недоверием ко всему новому. И все же меня притягивало к той женщине, словно магнитом.

Пока я раздумывала, женщина исчезла. Она вошла в проем между неестественно выглядящей оградой из поставленных в ряд стволов деревьев. Я подбежала и остановилась у ограды. Инстинкт подсказывал мне, что внутрь заходить не стоит.

Я спряталась в кустах и, раздвинув листву, изучала место, в котором скрылась женщина. Я испытывала странные чувства: я ничего не узнавала, но из глубин памяти всплывали смутные картины – как будто я уже видела что-то подобное. На сердце было неспокойно.

Не знаю, сколько мне в то время было лет. Скорее всего, я прожила среди обезьян уже три года. Сейчас, много десятилетий спустя, я позабыла все, связанное с моей прошлой жизнью до джунглей, но тогда я, кажется, еще что-то помнила. Во всяком случае, я поняла, что существа, живущие за оградой, – мои собратья, хотя их дома были не очень похожи на тот, в котором когда-то жила я.

За оградой было три хижины, сделанные из стволов деревьев, связанных между собой лианами. Они были большими и округлыми, с крышами из длинных листьев, с дверными проемами, но без окон. Между деревьями тянулись лианы с пришитыми к ним большими кусками материи. Я вдруг поняла, что это гамаки. Я помнила, что такое гамаки! Это лежанки, где люди отдыхают, наподобие «гнезд», которые обезьяны делают на деревьях. В одном гамаке лежал мужчина. Гамак слегка раскачивался, мужчина, скорее всего, спал.

Мужчины за оградой выглядели огромными и страшными. Я привыкла к размерам обезьян, а они оказались гораздо больше самой крупной обезьяны. Если женщина, за которой я сюда пришла, показалась мне большой, то мужчины были просто гигантами. Я пригнулась, чтобы они меня не заметили, но не испытывала страха, потому что в глубине души понимала, что они из моего племени или стаи.

На участке за частоколом находилось несколько женщин без одежды. На их шеях были нитки с нанизанными на них, как мне казалось, ягодами. Только потом я поняла, что это разноцветные бусины, а то, что у женщин надето на шее, называется ожерельем. Тогда я не смогла вспомнить это слово, но помнила ожерелья по жизни до джунглей. Я с интересом рассматривала людей, слушала новые звуки и вдыхала новые запахи.

Женщины с ребенком не было видно, и я решила, что она зашла в одну из хижин. За хижинами начинался берег реки. Вода в ней была коричневого цвета и текла медленно. Была ли это та самая река, которую я видела с вершин деревьев? И если это она, то боятся ли люди кайманов?

Однако люди находились на берегу, поэтому я решила, что опасные кайманы, видимо, здесь не обитают. У кромки воды лежало два длинных перевернутых предмета, выдолбленных из древесных стволов. Они казались мне знакомыми, и я напрягла память – да, это лодки!

Значит, на лодках люди плавали по реке. Интересно зачем? Может быть, они ловили рыбу? Или искали новые территории? Или, может быть, хотели выбраться из джунглей? Я задумалась о том, что, может быть, при помощи этих людей мне удастся вернуться домой. Моя душа заболела от нахлынувших воспоминаний. Ясно, что люди, которых я видела, были семьей. Человеческой семьей. И значит, я тоже была человеком.

Весь день я рассматривала лагерь людей и то, что в нем происходило. Я нашла несколько точек обзора, незаметно пробираясь среди низкой растительности. Я смотрела на людей и не могла оторваться, но сама старалась не показываться. Я не боялась ни детей, ни женщин, но мужчины казались мне большими и страшными. Вероятно, я не забыла, что в джунглях меня оставили двое мужчин.

Я перенеслась, казалось, в совершенно другой мир. Интересно, зачем эти люди нарисовали красками на лицах какие-то узоры? Зачем они терли куски ткани о камни? Зачем собирали воду в больших зеленых цистернах? Почему только у детей были зубы, а у взрослых не было? Так же, как я смотрела и училась, попав в джунгли, я пыталась понять тех, кто, судя по всему, был одного со мной рода или племени.