Майк О'Махоуни - Сергей Эйзенштейн

Несмотря на шаткость своего положения, Эйзенштейн был более чем счастлив принять этот заказ даже с осознанием неизбежности дополнительных условий. Так, к нему был приставлен второй режиссер, Дмитрий Васильев, чтобы Эйзенштейн не смог слишком далеко уходить от сценария. Ограничили и его власть при наборе актеров. Теперь бóльшая часть актерского состава имела за спиной опыт в кино и театре, а главную роль получил Николай Черкасов, который незадолго до этого стал широко известен в роли Максима Горького в ленте Михаила Ромма «Ленин в 1918 году». Сценарий Эйзенштейн писал совместно с Петром Павленко, своим бывшим студентом, непреклонным сталинистом, по слухам, имевшим связи в НКВД [212]. И все же Эйзенштейну удалось в одном ключевом аспекте взять верх над ограничениями: автором музыкального сопровождения к фильму стал композитор Сергей Прокофьев.

В конце 1937 года Эйзенштейн предоставил цензорам первый вариант сценария, тогда еще под названием «Русь». В ходе дебатов после его публикации в журнале «Знамя» Эйзенштейна и Павленко обвинили в недостаточной исторической достоверности. Главным камнем преткновения стала концовка фильма, где после смерти Александра Невского действие переносилось на век вперед, чтобы продемонстрировать роль князя в победе его потомка Дмитрия Донского в Куликовской битве с татарами в 1380 году [213]. Критика, вероятно, сыграла свою роль, хотя позже Эйзенштейн дал более интригующее объяснение своему решению закончить фильм сразу же после победы в Ледовом побоище. Как он говорил, на этом месте в сценарии была проведена красная черта, а затем ему передано: «Сценарий кончается здесь… Не может умирать такой хороший князь!» [214]Формулировка наталкивает на мысль, что в этот момент в дебаты вмешался сам Сталин, хотя подтверждения этому нет [215].

В течение следующих месяцев Эйзенштейн и Павленко несколько раз перерабатывали сценарий и в процессе предлагали другие названия – «Господин Великий Новгород» и «Ледовое побоище». В конце концов фильм был назван по имени главного героя. Весной Эйзенштейн поехал в Новгород, чтобы разведать, возможно ли снимать непосредственно на месте действия, но пришел к выводу, что при таком плачевном состоянии исторических построек проще будет снять картину целиком в павильонах «Мосфильма». В разгар лета в них возвели копии новгородских соборов и создали видимость льда и снега для сцен сражений. Процесс шел быстро, и съемки закончились уже через пять месяцев, даже раньше установленного срока. В начале ноября фильм посмотрел Сталин. К несчастью, в то время Эйзенштейн еще не закончил монтаж одной из частей, и в версию фильма для предпросмотра она не вошла. Во время показа это так и осталось незамеченным, а поскольку Сталин одобрил картину в таком виде, недостающие куски вставлять не стали, несмотря на протесты Эйзенштейна.

23 ноября 1938 года в Москве состоялась премьера «Александра Невского» в присутствии Сталина. Говорят, что советский вождь, довольный фильмом, после показа подошел к Эйзенштейну и пожал ему руку со словами: «А Вы, все-таки, большевик!» [216]Не один Сталин остался в восторге от «Александра Невского». Фильм пользовался огромной популярностью в прокате и после выхода за границей получил высокие оценки в Европе и США. В феврале 1939 года Эйзенштейна наградили орденом Ленина, а спустя месяц удостоили почетной докторской степени во ВГИКе (Всесоюзном государственном институте кинематографии). Имя Эйзенштейна вновь замелькало в газетных заголовках.

«Александра Невского» часто критиковали за исторические неточности, но этот фильм был больше, чем уроком истории, он послужил иносказанием о текущей политической обстановке. Как и в «Бежином луге», одной из главных задач картины было обличение предателей и врагов советского народа, но все же главный акцент в сюжете был сделан на внешней угрозе. В контексте конца 1930-х годов открыто читалась аналогия с подъемом национал-социалистов в Германии. На протяжении последнего десятилетия уязвимость государственных границ вызывала все больше беспокойства советских властей, в связи с чем на смену ранним устремлениям большевиков осуществить мировую революцию пришла задача обеспечить, в первую очередь, национальную безопасность. О перемене курса наглядно свидетельствовала полоса бункеров, траншей и противотанковых заграждений, протянувшаяся вдоль западной границы страны от Пскова на северо-западе до берега Черного моря, – барьер длиной в полторы тысячи километров, получивший название «Линия Сталина». Мотив охраны границ проник и в искусство: в литературе, кино и живописи шаблонным стал образ героя-пограничника [217].