Хуберт Зайпель - Путин - Логика власти

Буш тоже в раздражении. Заявление можно сделать только единогласно. К концу своей эпохи он хочет сделать ещё один яркий жест – для американских учебников истории и против «империи зла». Отрицательная реакция некоторых европейских стран его не особенно интересует [209]. Сомнения и предубеждения ему знакомы по нескольким беседам с Меркель, проведённым ранее по видеосвязи. Он принял их к сведению, но оценил сопротивление как незначительное. После ужина давление усиливается, и прагматичная Меркель снова берёт на себя привычную роль миротворца. Канцлер Германии хочет избежать столкновения разных убеждений.

Она предлагает дать двум странам возможность вступить в НАТО, но только после паузы. Обычная тактика Меркель, в которой большее значение имеют заголовки СМИ на следующий день, чем реальное содержание, оправдывает себя. НАТО принимает решение о приёме Хорватии и Албании, а затем одобряет ещё один излюбленный проект уходящего президента, систему противоракетной обороны у границ России. «Я возвращаюсь домой с чувством глубокого удовлетворения», – говорит канцлер Германии в итоговом заявлении и отправляется в аэропорт [210]. Тонкое различие между формулировками «сейчас» и «несколько позже», столь убедительно внесённое Ангелой Меркель в отношении вступления Грузии и Украины в НАТО, немцы рассматривают как главную победу дня и торжествуют [211]. Это красивая, но сиюминутная формулировка для дипломатов. В итоговом коммюнике она никак не отражена [212].

Спор о точном сроке мало что меняет в сути проблемы с точки зрения Кремля. Речь идёт о принципиальном решении альянса, которое определено совершенно ясно. «НАТО приветствует евроатлантические устремления Украины и Грузии, желающих вступить в союз. Сегодня мы сошлись на том, что эти страны войдут в НАТО. Обе страны внесли ценный вклад в операции альянса». Так написано в пункте 23, и именно так Россия понимает это решение [213]. «Такого постановления альянс ещё не принимал за все 59 лет своего существования», – пишет по этому поводу «Frankfurter Allgemeine Zeitung» [214].

На завершение конференции приглашён и Путин, которому дают произнести речь. Ангела Меркель за месяц до этого во время визита в Москву уже дала ему понять, что он, разумеется, не имеет права голоса в вопросе, кого НАТО принимает, а кого нет, и при этом в очередной раз подчеркнула, что расширение альянса на восток отнюдь не направлено против России. Теперь, в Бухаресте, Путин даёт на это официальный ответ. Тембр, избранный им для речи перед главами государств, приглушён, но главная идея недвусмысленна. «У нас нет никакого права вето, и быть не может, и мы на это не претендуем. Но я хочу, чтобы все мы, когда решаем вопросы подобного рода, понимали, что и у нас тоже там есть свои интересы. Семнадцать миллионов русских живёт на Украине. Кто нам может сказать, что у нас там нет никаких интересов?» Он настойчиво указывает на Черноморский флот ВМФ России и на Крым и предупреждает, что расширение НАТО дестабилизирует ситуацию на Украине. И спрашивает, почему у России в сложившейся ситуации не должно быть своего интереса.

«Заявлений, что это не представляет для нас угрозы, недостаточно, – продолжает он. – Национальная безопасность не строится на обещаниях, тем более, что подобные заверения мы уже слышали накануне предыдущих расширений блока». А затем добавляет: «Появление на наших границах мощного военного блока, действия членов которого регулируются в числе прочих статьей 5‑й Вашингтонского договора, будет воспринято в России как прямая угроза безопасности нашей страны» [215].

В завершение, в знак доброй воли, Путин дает согласие на транзитное соглашение с НАТО, разрешающее альянсу перевозить грузы для «борьбы с терроризмом» через Россию в Афганистан.

На следующий вечер он пригласил Джорджа Буша-младшего в свою летнюю резиденцию Бочаров Ручей в Сочи. Это последняя официальная встреча двух политиков в должности президентов. Владимир Путин хочет представить Бушу своего преемника Дмитрия Медведева и ещё раз поговорить о запланированном размещении ракет в Восточной Европе. Сам он спустя месяц пересядет в кресло премьер-министра.

Утро следующего дня на Чёрном море превращается в ностальгическое прощальное шоу двух мужчин, которые за период пребывания в должности встречались более двадцати раз, испытывают друг к другу некоторую личную симпатию, дискутировали о массе политических проблем и редко совпадали во мнениях, причём Владимиру Путину было легче с ковбойской риторикой Буша, чем с ни к чему не обязывающими словесами его преемника Барака Обамы. Официальное заявление о будущих «стратегических рамках» в отношениях США и России ничего не меняет в расходящихся позициях «двух старых боевых коней», как их шутливо называет Буш, даже если американская сторона заявляет о значительном прогрессе в переговорах о системе ПРО [216].