Пиа Е. Фигероа - Сило. Учитель Нашего Времени (очерки)

Проводить оставшиеся конференции было невозможно. Деньги за аренду помещений вернули, и силоисты пожертвовали их Центральному комитету Компартии «в знак признания усилий во имя свободного изъявления идей». Контрреволюция тоже заявляла о себе, стараясь вставить палки в колеса и не понимая, что такое давление приводит к обратному эффекту.

Новое Гуманистическое движение сразу же подверглось массовым публичным нападкам со стороны как правого, так и левого правительств, обслуживающих их средств массовой информации, католической церкви и даже нашего семейного окружения. Последнее, конечно, особенно обидно и прискорбно.

Первым запретил и даже судил Сило аргентинский диктатор Хуан Карлос Онгания. Его самыми преданными последователями были Хосе Лопес Регата, ответственный за создание Аргентинского антикоммунистического альянса, банды ультраправых боевиков, и Рамон Х. Кампос, убежденный сторонник геноцида всех инакомыслящих. Это были тяжелые времена и для самой Аргентины, и для её народа. Но это была и прекрасная возможность для нас научиться работать и действовать в атмосфере постоянной враждебности, суметь устоять и закалиться в непрерывной борьбе.

В самом начале семидесятых не было практически ни одной чилийской газеты, которая бы не публиковала какую-нибудь враждебную клевету на Сило и на всех нас, распространяя под глупейшими заголовками самые невероятные и нелепые слухи о нём. Хваленной журналистской объективности не было и в помине. И без того дурная репутация местной прессы буквально с каждым днём опускалась всё ниже и ниже. Но что интересно, с ростом количества крикливых лживых газетных и журнальных заголовков начало увеличиваться и число спонтанно возникающих групп сторонников Марио Луиса Родригеса Кобоса (таково полное имя Сило, данное ему при рождении). Группы удивительным образом самоорганизовывались и росли. Они фактически творили тихую и незаметную тройную революцию: социальную, культурную и личностную.

В Аргентине и Чили силоистов преследовали, арестовывали и подвергали тюремному заключению. Диктатуры не брезговали ни пытками, ни заключением в концлагеря членов организации «Власть молодежи». Среди бела дня Эдуардо Ласкано и Рикардо Каррерас, известные силоисты, были убиты в городе Ла-Плата. С момента военного переворота Пиночета в 1973 году на Национальном стадионе и в тюрьмах секретной полиции томилось много наших сторонников. В концлагере Писагуа нескольких наших товарищей держали и пытали несколько месяцев.

Самого Сило тоже неоднократно арестовывали, пытаясь заставить замолчать, запрещая его выступления. Его универсальный гуманизм претил античеловеческой сущности военных диктатур. Он ответил: «Если неправда то, что я успел сказать, то мои слова быстро развеет ветер. Если же в них есть истина, то не окажется силы, способной запретить ее. В любом случае – о чем мы здесь спорим?!»

Взрывоопасная среда, деградация средств массовой информации и постоянно насаждаемая ими клеветническая критика, увы, не смогли не повлиять на отношения с родственниками, коллегами, друзьями и соседями тех, кто уже участвовал в нашем Движении. Все мы так или иначе прошли через увольнения, насмешки, дискриминацию, преследования, в том числе и аресты. Мы старались отвечать выдержанно и спокойно, не давая втягивать себя в бесконечные агрессивные споры. Кто-то сумел быстро решить свои проблемы, другим же понадобились годы для примирения с близкими и родными. В таких сложных условиях формировался дух открытости и свободы нового Гуманистического движения Сило. Благодаря нашим сторонникам во всём мире, новые идеи, взошедшие на юге Латинской Америки, смогли распространиться до самых отдаленных уголков нашей планеты.

До 1975 года силоисты действовали по собственной стратегии: мы почти одновременно организовали небольшие группы наших сторонников и агитаторов в более чем сорока разных странах. Группы силоистов и их симпатизантов существовали почти по всему американскому континенту, работали во многих странах Европы и даже отдельных уголках Азии и Африки. Мы просто брали карту, отмечали места, за один вечер договаривались между собой и уезжали почти налегке с билетами в один конец, зачастую без знания языка конечного пункта назначения. Всяческие сложности отступали перед нашей решимостью. Все казалось простым на фоне крайней жестокости военных диктатур в родных местах.