Хелен Расселл - Хюгге, или Уютное счастье по-датски. Как я целый год баловала себя «улитками», ужинала при свечах и читала на подоконнике

Мы ехали молча. Я снова и снова прокручивала в голове план действий. «Действуй, и тогда некогда будет грустить!» – эта маниакальная философия преследовала меня вот уже тридцать три года. В мои тщательно выверенные планы входила интеграция в датское общество. Мне хотелось понять Данию и постичь все то, что делает ее жителей такими счастливыми. До этого момента традиционные новогодние пожелания у меня сводились к обещанию активно заниматься йогой, прочитать Стивена Хокинга [16] Стивен Уильям Хокинг – английский физик-теоретик и популяризатор науки, профессор математики в Кембридже; изучал теорию Большого взрыва и природу черных дыр. и сбросить несколько килограммов.

Но в этом году решение было одно: «жить по-датски» – я даже изобрела новую нордическую поговорку для нашего проекта. В течение ближайших двенадцати месяцев мне предстоит изучить все аспекты датской жизни. Буду общаться со специалистами, заклиная их, чтобы они поделились со мной секретами пресловутого датского счастья и объяснили, каким образом датчанам удается жить по-своему, не так, как остальной мир.

Последние дни накануне отъезда я просматривала прогноз погоды в Дании каждый час. В связи с этим возник мой первый вопрос: как датчанам удается быть такими счастливыми, если у них каждый день минус десять градусов? Мысль о том, как прожить после уплаты налогов, породила второй вопрос: как при 50-процентном налоге можно чувствовать себя счастливыми? Лего-Мен вел себя стоически. Его не смущали грядущие лишения. Он предпочитал думать о великих достижениях скандинавского дизайна и не волноваться по поводу бытовых проблем. А может, на настроение нации оказывает влияние особенная датская эстетика? Или у них просто повышенный уровень допамина [17] Допами́н – нейромедиатор, вырабатываемый в мозге людей и животных; вызывает чувство удовольствия. от поедания чудесных пирожных и тортов?

Мои мысли перескакивали от образования к защите окружающей среды, от генетики – к гинекологическим креслам (серьезно!), от семьи – к еде. (А вы когда-нибудь пробовали свежие датские пирожные? Это просто чудо. Как тут не порадуешься жизни?) Во мне появилась решимость отыскать ключ к счастью во всех сферах жизни. Каждый месяц я буду узнавать что-то новое и, соответственно, изменять собственную жизнь. Я включилась в личный и профессиональный квест, чтобы выяснить: что именно помогает датчанам быть счастливыми. В итоге я смогу открыть тайну счастливой жизни – по крайней мере, надеюсь это сделать. Проект «Счастье» стартовал.

Чтобы каждый из моих учителей вдохновлял меня личным примером, я попрошу их оценить свой уровень счастья по шкале от нуля до десяти, где «десять» означает полное счастье, а «ноль» – абсолютное несчастье, а все прочие деления отражают промежуточные состояния. Меня как человека, который всегда оценивал собственную жизнь на вполне респектабельную «шестерку», эксперимент увлек. И хотя в каждой открытке, полученной после ухода с работы, мне советовали жить, как Джулия Эндрюс [18] Джулия Эндрюс – знаменитая британская актриса, певица и писатель; обладательница премий «Эмми», «Грэмми», «Золотой глобус» и «Оскар». , то есть находить радость во всем, я очень скоро поняла, что между синдромом хорошей девочки, готовой всем угодить, и настоящей любовью к себе есть огромная разница.

Во время нашей беседы с Кристианом я спросила, как он оценивает собственное счастье, и мой собеседник признался, что даже истинная «датскость» не делает жизнь идеальной, но потом добавил: «Свой уровень счастья я оценил бы на “восьмерку”». Неплохой результат. А что могло бы сделать «профессора счастья» еще более счастливым? «Подружка», – мгновенно ответил он. Так что если вы мечтаете встречаться с одиноким датским профессором, обратитесь к издателю, и вы получите заветные данные. Всем остальным я расскажу, как стать счастливыми по-датски.

Мы стояли в кромешной тьме на пустой взлетной полосе, а сверху на головы сыпалось что-то мягкое и холодное. До этого мы летели на самолете – теплом, шумном, ярком, а теперь нас толкали и обходили другие пассажиры, спешившие на автобусы; нас поторапливали сотрудники аэропорта. В воздухе о нас заботились стюардессы в красивых темно-синих формах, предлагали нам леденцы и небольшие баночки «швепса», а здесь оказались предоставлены сами себе. Стоя на подмерзшем асфальте, мы будто попали в вакуум. Конечно, рядом были какие-то люди, но мы никого не знали, и все они говорили на непонятном нам языке. Взлетное поле блестело, словно его посыпали кристалликами соли, а воздух был просто ледяным: я чувствовала, как он царапает мне горло при каждом вздохе.