Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Макиавелли, по-прежнему близко связанный с Гвиччардини, получил задание отправиться в Чивитавеккью, где, по мнению многих, укрылся папа. Слух оказался ложным, но на месте Макиавелли сумел встретиться с адмиралом папского флота Андреа Дориа и обсудить с ним возможность освобождения Климента VII. Их план не осуществился, но для Макиавелли эта в очередной раз проваленная миссия стала, по всей очевидности, последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он немедленно вернулся во Флоренцию, твердо намеренный выдвинуть свою кандидатуру на государственную должность рангом не ниже той, что он занимал при Содерини. Он знал, что его поддержат друзья по садам Оричеллари Дзаноби Буондельмонти и Луиджи Аламанни, вернувшиеся из ссылки, куда были отправлены после попытки покушения на Медичи. Однако следовало считаться с политической реальностью. В 1527 г. к власти во Флоренции пришла партия «плакальщиков», то есть сторонников Савонаролы, а вовсе не пополаны, разделявшие убеждения Содерини. Между тем «плакальщики» вовсе не забыли, что в 1498 г. Макиавелли с друзьями вытеснили их со всех важных постов. Никто не хотел вспоминать, что Макиавелли вынес пытку дыбой, зато многие видели в нем одного из столпов режима Медичи – еще бы, он пользовался известностью и беспрестанно «выпрашивал» себе хоть какую-нибудь должность в государственном аппарате. Его также упрекали в том, что в своих комедиях он подверг хуле и осмеянию родную Флоренцию. Критики не обошли вниманием и «Государя», обвиняя автора в том, что он создал для Медичи пособие, обучающее грабить сограждан. 10 июня Большой совет избрал Вторую канцелярию, возглавить которую так стремился Макиавелли, предпочтя ему бывшего секретаря Совета восьми и известного сторонника Медичи Франческо Таруджи. За Макиавелли было подано всего 12 белых шаров, против него – 555 черных.

После голосования Макиавелли, этот неутомимый солдат республики, понял, что устал. Последнее время он мучился болями в желудке (рак? язва? хронический аппендицит?). 20 июня с ним случился жестокий приступ, который он попытался снять при помощи снадобья, прежде (в 1525 г.) рекомендованного Гвиччардини и состоявшего из аниса, мирры, шафрана, алоэ и кардамона, смешанных с болюсом – красной глиной, использовавшейся иллюстраторами для раскрашивания рисунков. Состояние больного резко ухудшилось, боли сделались невыносимыми. Близкие поняли, что он обречен, и в дом Макиавелли в Ольтрарно потянулись его друзья – прощаться. Пришли верные ему Буондельмонти и Аламанни; пришел Якопо Нарди – выдающийся латинист, автор комедий, а в будущем – еще одной «Истории Флоренции»; пришел Филиппо Строцци, которому вскоре предстояло погибнуть в застенках великого герцога Тосканы Козимо I Медичи. Макиавелли исповедался перед «братом Маттео» – тот оставался с ним до самого конца, – и, как гласит легенда, чтобы немного отвлечь убитых горем друзей, рассказал им свой последний сон. Якобы он увидел большую группу оборванных и мертвенно-бледных людей, и ему объяснили, что это те самые блаженные, которые попали в рай. Затем ему явилась другая группа людей, выглядевших гораздо презентабельнее, и он узнал среди них Платона, Тацита и многих других дорогих ему сердцу античных мыслителей. Все они очутились в аду. Когда второе видение исчезло, раздался голос, спросивший, к какой группе он желал бы присоединиться. И он ответил, что предпочтет отправиться в преисподнюю, где сможет наконец поговорить с выдающимися людьми прошлого, как и он, разделявшими идею о главенствующей роли государства. 21 июня он скончался. Все свои дела он успел привести в порядок, еще в 1522 г. составив завещание. Жену Мариетту, имевшую право пользования домом в Сант-Андреа в Перкуссине, он препоручал заботам сыновей – Бернардо, Лодовико и Гвидо, – как и дочь Бартоломею, которой было выделено приданое (лес, льняное белье и деньги). Каким был его внешний облик накануне смерти? Трудно сказать наверняка, поскольку от него остались только «дежурные» портреты, авторы которых изображали не человека по имени Макиавелли, а скорее свое представление о нем, вернее, о том, что считали «макиавеллизмом»… Все наши познания в этом вопросе – если их можно назвать познаниями – базируются на сохранившейся гипсовой маске; один из его биографов конца XIX в., Виллари, полагал, что это посмертная маска. На ее основе создавались его позднейшие изображения: полихромный бюст, который и сегодня можно видеть в Палаццо-Веккьо в комнате, с 1498 по 1512 г. служившей ему кабинетом, и знаменитое полотно Санти ди Тито.