Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

– Милый, если ты меня не любишь, будем спать в разных комнатах. Ты только скажи сразу.

Син посмотрел на женщину, которую столько лет обожал. Он любил ее с первой минуты, жил, спал и работал с ней чуть ли не всю свою взрослую жизнь. Но, как он признавался позднее, гордость не позволила ему «просто сказать: „да, я тебя люблю”». Он лишь улыбнулся. Чхве поняла. Он шагнул ближе, обнял ее. Так они и постояли, ни слова не говоря.

Наконец Чхве отстранилась и вгляделась в него:

– Где ты был? У тебя совсем другое лицо.

– Я тебе постепенно все расскажу, – пообещал Син. – А ты как?

– Я тебе постепенно все расскажу, – эхом откликнулась она. – Только я не знаю, с чего начать.

– Милая, ты какая-то немножко странная… – рискнул Син, заглянув ей в глаза. – Тебе… промыли мозги?

Вслух прозвучало идиотски. Чхве расхохоталась. Удовлетворенно, кокетливо улыбнулась:

– Ты подумай, кинорежиссер не распознаёт актерскую работу, – поддразнила она.

«Я ее недооценивал, – позже говорил Син. – Она была великая актриса – и в кадре на Юге, и за кадром на Севере».

Оказаться вместе, в одной комнате – какое счастье. «Нам столько всего нужно было друг другу рассказать», – вспоминал Син. Опасаясь, что комнату прослушивают, а разговоры записывают, они ушли в ванную, до отказа выкрутили краны и заговорили шепотом. Поведали друг другу, как прожили последние годы, обменялись трагическими повестями. Узнали, что их похитили на одном и том же грузовом судне, практически с одного пляжа. Чхве выяснила, что Син жил на одной вилле всего за несколько недель до нее. Она пересказала ему историю казни народной актрисы У Ии Хи. Они внимательно вглядывались друг в друга – прикидывали случившиеся перемены, масштаб травмы, глубину идеологической обработки.

Одна реплика Чхве застряла у Сина в мозгу и крутилась там, пока он не заснул.

– Милый, – сказала Чхве, – раньше мы с тобой играли и ставили чужую жизнь. Теперь давай по-умному сыграем и поставим свою.

Деваться некуда – надо как-то жить. И каждый день тщательно планировать побег. Только это и важно.

Вообразите на миг, что милостью божьей – или волею жребия, если угодно, – вы родились и выросли в Северной Корее. Скорее всего, семья у вас не из элиты, сонбун у нее нейтральный или неблагонадежный, и живете вы не в Пхеньяне, а в суровой гористой глуши. В два года вас отдали в революционный детский сад, а затем в группу дошкольного воспитания, почти весь день вы проводите там, а не дома, и воспитатели – ваши главные наставники и авторитеты. На полках в игровой комнате – игрушечные пистолеты и ружья, а рядом плакат в рамочке: ясноглазые детишки атакуют истекающего кровью американского солдата.

Детский сад и дошкольная группа отнимают по четырнадцать часов в день – как правило, шесть дней в неделю. С малых лет вы зубрите лозунги – «Дело партии воплотим в жизнь» или «Мы – боеприпасы на защите великого вождя!» – и учитесь называть старшего Кима «великим вождем дедушкой Ким Ир Сеном», а затем «великим вождем товарищем Ким Ир Сеном». Его сына вы зовете «любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир». Год дошкольного образования, четыре года в начальной школе и шесть – в средней. Вас одевают в форму военного фасона. Все эти годы вы зубрите подробную биографию Ким Ир Сена. (С конца 1980-х вы к тому же изучаете жизнь Ким Чен Ира, и учителя рассказывают вам, как он рос идеалистом, лазил по деревьям, желая поймать радугу, и был таким праведником, что и впрямь ловил.) Вам говорят, что ваша пища – подарок великого вождя, за нее надо благодарить. Вы учите арифметику, складывая, вычитая и умножая количество мертвых американских солдат или яблок, украденных у крестьянина проклятыми японцами; вы учите спряжения, твердя: «Мы боремся с янки. Мы боролись с янки. Мы будем бороться с янки»; вы постигаете историю, наизусть читая официальные жизнеописания Ким Ир Сена. Чтению вас учат по рассказам о героях революции, сражающихся с японцами, или страшным историям про янки – вам не велят звать их «американцами», только «янки», «псы янки», «империалисты янки» или просто «длинноносые», – и вы распеваете популярные детские песенки, например «Пристрели негодяя янки» («Наши враги – американские гады / Они зарятся на прекрасную Родину нашу / Я своими руками соберу автомат / И их всех застрелю, пиф-паф!»)

На перемене учитель выдает вам с друзьями манекен – блондинистое и крючконосое чучело империалиста янки. Под одобрительным взглядом учителя вы по очереди лупите манекен палками и швыряете в него камнями. Иногда, забавы ради, вас возят на стрельбище. Вам никогда не говорят прямо, что вожди ваши – боги, но, как выразился исследователь Ли Су Вон, «внедрение видения Господа Бога и Иисуса как абсолютных сущностей очень похоже на то, как [в Северной Корее] почитают Ким Ир Сена и Ким Чен Ира». Дети узнают, что рисовать вождей – ересь, а портреты их нельзя складывать или выбрасывать в мусорное ведро (и поэтому газета «Нодон Синмун» вывешивается под стеклом в общественных местах, а не рассылается по домам). Оскорблять или высмеивать вождей – кощунство. В десять лет вы вступаете в пионерскую организацию (северокорейский аналог бойскаутов или, точнее, гитлерюгенда), а в двенадцать получаете значок с Ким Ир Сеном, который прикалываете на грудь всякий раз – всякий раз без исключения , – когда выходите из дома. В том же возрасте вы приступаете к своим воскресным патриотическим обязанностям – работаете на рисовых полях и вообще в сельском хозяйстве, дабы способствовать прогрессу КНДР.